Ночной портье

Завидев нас, когда мы подходили к пристани, Квадрочелли, проворно выпрыгнул из лодки и поторопился навстречу нам. У него был вид бравого моряка в широких брюках и матросском свитере.

– Проходите на борт, проходите, – пригласил Квадрочелли, склонившись, чтобы поцеловать руку Эвелин, и затем обменялся со мной сердечным рукопожатием.

– Все готово. В полном порядке. На море, взгляните, тишь и гладь, как на озере. А какое оно лазурное, как на хорошей рекламе. Корзинка с едой на борту. Холодные цыплята, крутые яйца, сыр, фрукты, вино. Словом, рассчитано на хороший аппетит.

Мы были шагах в двадцати от яхты, когда она взорвалась. Мы бросились наземь, и взлетевшие в воздух обломки закружились над нами. Потом все стихло. Квадрочелли медленно приподнялся и поглядел на яхту.

Корму оторвало, и лодка уплывала от пристани, расколовшись надвое.

– Ты не ранена? – спросил я Эвелин.

– Нет, ничего, – слабым голосом ответила она. – А ты как?

– В порядке, – сказал я, поднимаясь и протягивая ей руку.

Квадрочелли, не отрываясь, глядел на лодку.

– Фашисты, – шептал он. – Проклятые фашисты. Народ уже сбежался на пристань и окружил нас плотным кольцом. Все шумно галдели, засыпая нас вопросами. Квадрочелли не обращал на них никакого внимания.

– Отвезите меня домой, пожалуйста, – попросил он меня. – Я сейчас в таком состоянии, что не могу сесть за руль.

В машине он начал дрожать мелкой дрожью. Неистовой, неуемной. Загорелое лицо его посерело.

– Они могли убить и вас, – стуча зубами, проговорил он. – Если бы вы пришли всего на две минуты раньше. Простите меня. Простите всех нас. Doice Italia. Рай для туристов, – горько усмехнулся он.

Потом мы вернулись к себе в отель. И больше не говорили о том, что произошло. И так все было понятно.

– Я бы сказала, что пора уезжать отсюда. Ты не находишь? – спросила Эвелин.

– Вполне согласен с тобой, – ответил я.

Уложив свои вещи и расплатившись, мы уже через двадцать минут вышли из отеля и покатили на север.

Нигде не останавливаясь, кроме автозаправки, около полуночи мы пересекли итальянскую границу и приехали в Монте-Карло. Эвелин настояла на том, что сходит посмотреть казино и сыграет в рулетку. У меня же не было настроения ни играть, ни даже смотреть на игру, и я зашел посидеть в баре. Примерно через час Эвелин появилась довольная и улыбающаяся. Она выиграла пятьсот франков и по этому случаю расплатилась за меня в баре. Кто бы, в конце концов, ни женился на ней, он бы взял в жены женщину с крепкими нервами.

Во взятой напрокат машине с шофером Эвелин поехала проводить меня в парижский аэропорт Орли. (Наш «ягуар» был пристроен в гараже, где стоял до прибытия Фабиана.) Сама она еще на несколько дней осталась в Париже, так как, по ее словам, было бы просто позорно мимоходом проскочить такой город. Во время нашей поездки через Францию Эвелин была весела и беспечна. Мы ехали не торопясь, часто останавливаясь для осмотра достопримечательностей или чтобы хорошо и вкусно поесть, как это нам удалось в окрестностях Лиона и в Аваллоне. Эвелин сфотографировала меня перед монастырем в Бонэ, где мы осмотрели винные подвалы, и во внутреннем дворе замка Фонтенбло. Последний день путешествия провели в Барбизоне под Парижем, где остановились в чудесной старинной гостинице. В ней мы великолепно пообедали. За обедом я во всем признался Эвелин. Откуда у меня деньги, как я выследил Фабиана и какую мы с ним заключили сделку. Рассказал все, ничего не утаив. Она слушала спокойно, не перебивая. Когда я остановился, окончив свой рассказ, она засмеялась.

– Теперь я понимаю, – все еще смеясь, сказала Эвелин, – почему ты хочешь жениться на мне, как-никак я адвокат. – Она наклонилась и поцеловала меня. – Не терзайся, милый. Я и сама не прочь взять при удобном случае то, что плохо лежит.

В эту ночь мы спали, крепко обнявшись. Ничего больше не говоря друг другу, мы оба поняли, что завершается одна глава нашей жизни и начинается другая.

Мы подъехали к аэропорту Орли, но Эвелин не захотела выйти из машины.

– Прости, дорогой, но я не люблю прощаний в аэропортах и на вокзалах, – сказала она.

Я нежно поцеловал ее, она матерински потрепала меня по щеке.

У меня в глазах стояли слезы; ее глаза были сухи, но блестели ярче обычного. Загорелая, посвежевшая, она выглядела красавицей.

– Позвоню тебе, – сказал я, вылезая из машины.

– Обязательно позвони. У тебя же есть мой телефон в Сэг-Харборе.

Наклонившись в машину, я еще раз поцеловал ее.

– Ну, пока, – ласково попрощалась она. Я последовал за носильщиком, который понес мой багаж на посадку. На этот раз я лично убедился в том, что багажные квитанции точно соответствуют ярлыкам на моих чемоданах.