Ночной портье

Разбудил меня телефонный звонок. Звонила Флора, приглашая поужинать вместе. С нарочитой радостью я принял приглашение. Она объяснила, что Билл забыл захватить смокинг (его уже выслали вдогонку из Америки; но он еще не прибыл), а потому обедать будем в городе. Я сказал, что тоже предпочитаю не одеваться к ужину, потом поднялся и принял холодный душ.

Мы встретились в баре нашего отеля. Слоун был в темно-синем костюме (не моем) и в других ботинках (тоже не моих). За столом сидела еще одна пара, которая, оказывается, летела с нами в самолете и была также из Гринвича. Они уже катались сегодня на лыжах, и жена слегка прихрамывала.

– Ну разве не чудесно? – воскликнула Флора. – Только представьте: целых две недели я могу теперь проводить в клубе «Карвелия» и нежиться на солнышке.

– А вот до замужества она уверяла, что обожает кататься на лыжах, – пожаловался Слоун.

– Так ведь то было до замужества, дорогой, – улыбнулась она.

Слоун заказал бутылку шампанского, ее быстро распили, и другой муж за нашим столом потребовал вторую. Мне бы, подумал я, уехать из Сан-Морица, прежде чем наступит моя очередь заказывать.

Затем мы отправились в ресторан, находившийся неподалеку в деревенском домике-коттедже в швейцарском стиле, и опять пили шампанское. Цены в меню были отнюдь не деревенские. За ужином я узнал о городе Гринвиче в штате Коннектикут больше, чем мне когда-либо хотелось знать. Со всеми подробностями мне поведали о том, кто вскоре будет исключен из гольф-клуба, кто из женщин, замужних и незамужних, собирается сделать аборт, кто возглавляет смелую борьбу против того, чтобы черных детей подвозили на автобусах в городские школы. Даже если бы они поручились, что к концу недели мне вернут обратно семьдесят тысяч, то все же сомнительно, чтобы я мог вынести ужины с ними.

Еще хуже было после ужина. Когда мы вернулись в отель, главы семейств пошли играть в бридж, а Флора потащила меня танцевать в дансинг на нижнем этаже. Прихрамывающая жена тоже поплелась с нами, выразив желание посмотреть на танцующих. Едва мы сели за столик, Флора заказала шампанское, которое на этот раз явно шло за мой счет.

Танцевать я никогда не любил, да к тому же Флора была из тех женщин, кто виснет на своих партнерах, лишая их малейшей возможности сбежать. В зале было жарко и адски шумно, мне было тяжело в спортивной куртке, которая жала под мышками, и я был одурманен духами Флоры. Вдобавок она еще что-то влюбленно гудела мне в ухо.

– Ох, как я рада, что мы встретили вас, – шептала она. – Ведь Билла ни за что не вытащишь на танцы. Кроме того, вы прекрасный лыжник. Я это чувствую по вашим движениям. – Плотские инстинкты явно бродили в ней. – Пойдемте завтра со мной на лыжах?

– С удовольствием, – отвечал я, ибо ничего другого мне не оставалось.

Лишь после полуночи и двух бутылок шампанского мне наконец удалось оторваться от нее. Подписав чек на оплату счета, я проводил обеих жен наверх, где их мужья играли в карты. Слоун проиграл, и я не знал, радоваться мне этому или печалиться. Скорее все же радоваться. За карточным столом, кроме Слоуна и его земляка из Гринвича, еще сидел красивый с проседью мужчина лет пятидесяти и старуха, обвешанная драгоценностями и говорившая по-английски с резким испанским акцентом, похожим на воронье карканье. Сливки международного фешенебельного общества.

Когда мы подошли к ним, красивый с проседью мужчина выиграл малый шлем, то есть взял все взятки, за исключением одной.

– Фабиан, – воскликнул Слоун, – из года в год я вам проигрываю!

Тот, к кому обратился Слоун, мягко улыбнулся. У него была очаровательная, женственно-прелестная улыбка со смеющимися морщинками вокруг темных, подернутых влагой глаз.

– Должен признать, что мне немного везет, – сказал он приятным, хрипловатым голосом. У него проскальзывал небольшой странный акцент, и я не мог бы сказать, откуда он.

– Вот так немного! – с раздражением подхватил Слоун, не любивший проигрывать.

– Я иду спать, – сказала Флора. – Завтра с утра на лыжах.

– Ладно, иди. Я должен отыграться, – пробурчал Слоун и стал тасовать карты с таким видом, словно чистил оружие перед боем.

Я проводил Флору до дверей ее номера.

– Как удобно, мы совсем рядом, – проворковала она и, хихикнув, поцеловала меня в щеку, пожелав спокойной ночи.

Лежа в постели, я читал. Услышал, как примерно через полчаса открылась и захлопнулась дверь в комнате Слоунов. Донеслось неясное бормотание голосов через стену, и затем все стихло.

Я подождал еще минут пятнадцать, потом тихонько вышел. Вдоль коридора стояла разнообразная мужская и женская обувь, выставленная у дверей каждого номера. Мокасины, кожаные туфли, лыжные ботинки, легкие бальные туфельки. Всех по паре, словно перед входом в Ноев ковчег Однако перед дверьми Слоунов стояла только пара изящных ботинок Флоры, что были на ней в поезде. По каким-то причинам ее муж не выставил для чистки те коричневые ботинки. Недоумевая, я вернулся к себе.

10