Ночной позор

— Все я знаю! — закричал Закидон.— Это ты не понимаешь, пацан, что друг твой тебя попросту использует. Он артефакт свой добудет, думаешь, за тобой вернется? Ты ему нужен, чтобы жопу его прикрывать!

— Фу, как некультурно, Шовенгас Анатольевич! Кстати, о жопах, которые прикрывать надо. Правду говорят, что к вам этим местом лучше вообще не поворачиваться, особенно в бане?..

Закидон, впрочем, сделал вид что последних моих слов попросту не расслышал.

Конечно, мысль, что Утка может меня покинуть на произвол судьбы, приходила мне в голову. Однако подумайте, если он за столько лет не удосужился добыть эту дубину, значит, она ему не так нужна на самом деле. Так что в товарище своем я не сомневался.

Ну почти.

— Как хочешь,— грустно сказал Закидон, развернулся и ушел себе за угол.

В самом деле, где этот хренов селезень. Зеленая шейка, блин. Лапки перепончатые! Лазит там себе, а человек здесь лежит, со скелетом в обнимку.

Колдуны выждали еще немного и пошли на приступ.

Из-за угла полезли какие-то щупальца, потянулись, клубясь [3] и извиваясь, ко мне.

Я аккуратно нажал курок. Пулемет запрыгал и задергался, плюя [4] огнем, пули со страшным визгом били в стены, несколько, похоже, отскочило как раз туда, где укрывались обложившие меня волшебники.

Я испугался и прекратил стрельбу. Кто-то, как мне показалось, громко ойкнул.

И поделом. Нечего тянуть загребущие хваталки к нежному телу нашей Родины. Как-то оно похабненько прозвучало, про Родину.

Воцарилась длительная пауза. Перемирие было столь же шатким, как мир на Ближнем Востоке. Только и жди, гад какой-нибудь провокацию устроит.

— Может, уйдете? — предложил я, сам не веря в успех, как только стихло эхо выстрелов.— Я не желаю больше крови!

— Не хочешь крови, сдавайся! — ответили мне.

— Не могу,— честно ответил я.— И рад бы да не могу, я другу слово дал. К тому же, какая вам может быть вера, все равно потом зарежете.

Я попотел немного и применил заклятие дальнего уха, улучшающее, как вы понимаете, слух.

— Умный, скотина,— это Поликарпович Смит объявился, не иначе.

— Моя школа,— вот ведь зараза! Гоня, надо же, брехло! Какая там школа! Кроме тяжелой работы по сорок часов в неделю, мизерной платы и полностью отсутствующего социального страхования, ничего я не видел на службе. А тут, видите ли, «его школа». Пусть только лысую голову свою высунет, пристрелю на фиг. И не посмотрю, что шеф.

— Давайте я его,— голос юный, незнакомый. Видимо, молодой какой-то выслуживается. Скорей бы уж Утка, что ли, объявлялся, а то я здесь долго не продержусь с такими энтузиастами.

— Не сметь, Тукин! — зашипел Поликарпович.— Убивать рано!

— Да я с таким одной левой! — самоуверенно сказал Тукин и, не обращая внимания на прямой приказ начальства, ринулся в бой.

Я поскорее развеял заклинание, чтоб от собственной стрельбы не оглохнуть, и поплотнее перехватил рукоятку пулемета.

Как говорят наши братья-американцы, кам хиар энд айлл кик йор эсс, мазе факе.

То бишь, подь сюды, я тебе задницу перцем-то понашпигую, хвать твою.

Молодой оперативник серой тенью метнулся по коридору, так быстро, что я даже не успел поймать его в прицел. Что, впрочем, учитывая узость прохода, вовсе даже и не требовалось.

Чтобы не задеть дурака, не хватает мне еще для смертоубийства хладнокровия, я поднял ствол кверху и принялся палить в потолок, думая охладить таким образом его пыл.

Не тут-то было! Ничуть не растерявшись, боец залег в середине коридора и ответил таким заклинанием, что должно было неминуемо стереть меня в порошок, распылить на атомы, развеять по ветру, раз… раз…

Взрыв сотряс старый бункер от верхних этажей до самого основания. Ударная волна мягко подхватила меня, едва не вытряхнув из штанов, и сбросила в яму. Я рухнул на дощатую лесенку и покатился по ней вниз, больно ударяясь обо все, что попадалось на пути. Наверху бушевало пламя. Я скатился на дно ямы и влетел в прорытый в земле тоннельчик. Как раз вовремя, иначе меня засыпало бы несколькими центнерами земли. Ямы, открывавшей путь к заветной дубине великого знания, больше не существовало.

Путь наверх для меня тоже был отрезан. Можно, конечно, попробовать прокопаться, но я же не граф Монте-Кристо. Могу и околеть по дороге.

Я полежал немного, приходя в себя. Потом догадался вновь пустить в ход заклинаньице.

— Ты что натворил, кретин! — кричал Закидон.— Он же тут до костей изжарился!

Это они, очевидно, скелет нашли! И за мои бренные останки приняли. Приятель, выходит, сослужил мне неплохую службу. Теперь охота эта навязчивая прекратится. Можно будет из страны слинять. Если, конечно, живьем отсюда выберусь, что тоже пока под вопросом.

— Он первый стрелять начал! — попытался оправдаться несчастный боец.

— Еще бы не начал, когда ты попер! В жабу его! — рявкнул Закидон.

— В жабу! — подтвердил Поликарпович Смит, потертый волшебник. Я услышал булькающие, клокочущие звуки, сдавленное сипение. Бедолага кряхтел, стонал, голос его делался все тише, пока не превратился в откровенное кваканье.