Ночной рейс в Париж

Сеймур, которому я позвонил следом, сообщил мне, что без труда купил шесть новых шин и готов немедленно выезжать. Я велел ему трогаться и по пути подобрать на шоссе Туки и Отто.

Джипо не было на месте, и я разговаривал с Маркусом. Я приказал братьям быть готовыми выехать по первому знаку. Маркус сказал, что все будет в порядке. Он передаст мои слова Джипо.

За стеклами телефонной будки опять хлестал сильный дождь. Я снова чувствовал себя усталым. Сон в парижском поезде не самое приятное занятие, от него остается только головная боль и разбитое тело. Во рту чувствовался неприятный привкус сигареты, выкуренной натощак. Я бы с удовольствием поспал несколько часов, предварительно приняв горячую ванную и съев хороший завтрак. Но сейчас это было невозможно, и мне пришлось удовлетвориться чашкой кофе в ближайшем бистро, а затем под дождем выйти на дорогу к Монпелье.

Примерно через час в нескольких километрах от Арля поблизости от деревеньки Сен-Жиль из-за поворота вылетела машина. За рулем сидел Сеймур. Он остановился на повороте, обдав брызгами из-под колес придорожные кусты. За его спиной среди коробок с продуктами, которые француз закупил в Марселе, кое- как разместились Туки и Отто.

— Развернись в сторону Монпелье, — сказал я, усаживаясь рядом с гигантом. — Только не торопись.

Он развернул автомобиль.

— Надеюсь, никаких новых столкновений с жандармами не было? — спросил я наполовину в шутку.

— Нет, мой друг. Как и было приказано, я все это время просидел в гостинице, §сли не считать вылазок за шинами.

— А у вас тоже все в порядке? — обернулся я назад, чтобы посмотреть на мою гвардию.

Никаких неприятностей не было, как не было и новостей. Отто ничего не смог выведать о празднике на вилле Рюдена: в кафе об этом не говорили. Я согласился, что для уличных слухов еще не пришло время. До базара оставалось еще две недели.

— Нам нужен дом, — сказал я Сеймуру. — Ты местный и должен знать эти края. Заброшенная ферма, старый дом, амбар или пустующий склад. Все что угодно, лишь бы мы могли там жить и тренироваться безо всяких помех.

— Тренироваться? — переспросил Отто, и в его голосе послышалось уважение. — Мы будем тренироваться перед операцией? Да, это то, что надо!

— Ну, — сказал я Сеймуру, — подумай. Может быть, что-то есть на примете?

Сеймур задумался. На его лице сразу проступили морщины.

— К северу от Люнеля живет один старик. Он владелец мельницы. Это большая постройка. Кроме того, старик живет в одиночестве.

— Это далеко от Арля?

— Сорок километров.

— Примерно двадцать пять миль, — прикинул я, переводя расстояние в более привычные для меня измерения. — Подходит. Дом стоит отдельно?

— Не понял…

— На каком расстоянии от соседних домов?

— Ни одного дома вокруг на несколько километров. Владение окружено полем и лугами. Сразу видно, если кто-то подходит к дому. Я хорошо знаю это место, потому что когда-то работал в Ниме у одного скотовода, он закупал у этого мельника зерно.

— Тогда отправимся прямо туда, — решил я. — Поехали.

Я повернулся назад. Туки снова зашелся в кашле, и его лицо побелело, как простыня.

— Ты достал карты этих мест? — спросил я у Отто.

— Вот они, — ответил он и передал мне сверток, который достал из кармана.

— Босс, — вдруг обратился ко мне Туки, — где ты взял это пальто?

— А в чем дело? — Я развернул карты перед собой.

— Да нет, я просто так спросил. Обратил внимание на странный покрой. Никогда не видел такого.

— В Париже, — резко ответил я, глядя на него в упор. — Прошлой ночью.

— В Париже? — нахмурился он почему-то. — Ты был в Париже?

Я ничего не ответил ему и углубился в добытые Лоренцом карты.

Сеймур вывернул руль, мы резко свернули вправо и понеслись по грязной проселочной дороге, которая шла на подъем.

— Да, там мы будем отрезаны ото всех, — сказал Сеймур, как бы соглашаясь с самим собой.

Слева от нас, в отдалении, сквозь туман и дымку моросящего дождя можно было разглядеть церковные шпили Люнеля. Дорогу размыло, и Сеймур осторожно вел машину по скользкой глине.

Чуть правее можно было увидеть еще одну дорогу, по ней брел какой-то мужчина вслед за тележкой, груженой сеном. Может быть, он и заметил нас, но даже не повернул головы.

Туки снова закашлялся. Отто открыл бутылку вина и передал ему, но это не помогло, Туки продолжал глухо кашлять.

— Я должен переодеться в сухое и согреться, — объяснил он мне. — От этой сырости у меня вся грудь горит, как в огне.

— Сколько нам еще ехать? — спросил я Сеймура.

— Скоро приедем, — ответил француз.

— Слушай, дорогой, — сказал Туки, хлопнув его по плечу, — одолжи мне свой свитер.