Ночной смотрящий

Лузгин вздохнул. Он слишком хорошо знал местных, чтобы надеяться теперь хоть на обрывочную информацию. Здесь умели великолепно сплетничать, но если по какой-то причине образовывался заговор молчания… Сицилия с ее знаменитой «омертой» могла идти далеко и надолго. Одна радость — в Зашишевье ему, как своему в доску, конечно же, все объяснят.

Вот только добраться бы туда.

Дед гнал, «Запорожец» неприятно плавал по дороге. Под колеса летел щербатый кривой асфальт. Лузгин увидел знакомый столб и приготовился не пугаться. Неподалеку затаилась подленькая незаметная промоина, на которой внезапно теряли управление и резко дергали вправо передним мостом все без исключения автомобили, невзирая на марку и тип привода.

Машина опасно вильнула. Лузгин испугался.

— Вот блядство, ты понял, — произнес дед лениво.

— Хреновая дорога, — поддержал тему Лузгин.

— Дорога нормальная. Гонять не надо.

— Не бывает на нормальной дороге поворотов с обратным профилем, — фыркнул Лузгин. — Таких, чтобы машина на отрыв шла. А эта вмятина? Главное, ее не видно совсем, а тачка обязательно вильнет. Сама. И любая. Я тут на разных ездил. Пару раз с перепугу чуть в канаву не улетел.

— А сейчас чего пешком?

— Машину жене оставил.

— Потом жена приедет?

— Не приедет, — отрезал Лузгин.

— Ты попусту не огрызайся, парень, — сказал дед строго. — Человека не сразу видно, ты понял. А я тебе добра желаю. Ты вроде нормальный.

— Вроде, — согласился Лузгин.

— В городе люди пропадают, ты понял.

— Они везде пропадают, — заметил Лузгин осторожно. — По России до ста тысяч в год пропавших без вести.

— Ско-олько?! — недоверчиво протянул дед.

— Официально шестьдесят-семьдесят тысяч. Ну, сами догадываетесь, как занижены официальные цифры…

— Ты-то откуда знаешь?

— Слышал где-то.

— Это у вас в Москве говорят?

— Говорят.

— Да-а, однако… Ну, у нас-то немного пропадает, конечно. И так, шелупонь разная — бомжи, пьянь, тюремщики. Но мы же их знаем всех — а они пропадают, ты понял. А бывает, и приличные люди. У меня сосед через два дома — ушел по весне, и с концами. Потом рыбаки тоже. Прошлым летом. Уехали впятером как раз в эту сторону. Грузовик-то нашли, ты понял. Москвичей тех, что я отвез, вообще с милицией искали. Неделю искали, ты понял. Меня на допрос таскали, а я что? Я — до повертки, дальше ни-ни. Тогда уже пастуха с подпаском заели где-то там, дальше, за Горелым Бором.

— Не похоже на волков… — пробормотал Лузгин.

— Какие волки, мил человек? Волки! Двоих мужиков заели, коров не тронули — ничего себе волки, ты понял! А в городе? В городе что, тоже волки шуруют? Менты все прошлое лето собак бродячих отстреливали. Как бы они вроде людей грызли. Ну, отстреляли. А этим летом та же херня. Бешеные собаки, ты понял. Ага, так мы и поверили. Не знаю, что там у вас в Москве на этот счет говорят…

— В Москве я ничего подобного не слышал.

— И про новое бешенство?

— Не-ет…

— Люди кусаться начинают, — сообщил дед, заметно понизив голос, насколько позволили дребезг и пуканье «Запорожца».

— Ах да, — вспомнил Лузгин. — Мне на вокзале мент говорил.

— Тебе мент сказал, а я своими глазами видел.

— Чего?! — подыграл Лузгин, в свою очередь понижая голос.

— Не чего, а кого. Бешеных, — важно заявил дед.

— И много?

— Не веришь, да? Много не много, а парочку видел. Рожи белые, пасть в кровище, глаза выпучены… А я на рыбалку двинул затемно и по дороге их чуть не сбил, ты понял. На выезде из города, вот где промзона начинается — ну, знаешь. Хорошо, ночь лунная была, у меня фары-то не особо того. Гляжу — идут двое мне навстречу, шатаются, как пьяные, не видят ни хрена. Страшные, оборванные все, у девки сиськи наружу…

Тут дед надолго замолчал.

— А может, и правильно, что не веришь, ты понял, — сказал он наконец. — Сам не верю. Я тогда дальше-то еду, думаю, не перекреститься ли, ни хрена себе рыбалка начинается, и вижу — собака! Здоровая, черная. По обочине чешет в ту же сторону. Метров за триста позади от тех. А за собакой еще чуть позади мужик. В черном плаще длинном, до самой земли, ты понял. С капюшоном. Смотрю — коса есть, нет? Вроде нет у него косы. Тут уж и вправду перекрестился. А все одно клева не было вообще, ты понял.

Лузгин ошарашенно молчал.

— Погнали, называется, Советскую власть, — сообщил дед. — Надоела она им, ты понял. Мне она тоже, прямо скажем, не особо нравилась. Но при Советской власти не было такого. На днях, я слышал, опять бабу загрызли под Филиным. Вторую уже. Ты это, через Филино напрямик не ходи, ты понял, в обход бери вдоль озера, по старой дороге. Там мужики любого чужого застрелят на хер без разговоров. Знают тебя в Филино? А все равно не ходи, они же киряют вчерную. Раньше по безделью, теперь от испуга. С залитых глаз точно завалят…

Лузгин смотрел на дорогу и мучительно соображал. Может быть, впервые в жизни он не знал, что спросить. А ведь с детства был любопытен, недаром работу выбрал — сплошные расспросы и поиск истины.