Ночной сторож

Томас пожал плечами, но большинство членов совета проголосовали за включение информации об арестах и штрафах за месяц в бюллетень племени. У Мозеса был друг в местном отделении Бюро по делам индейцев в Абердине, штат Южная Дакота, который прислал ему копию предлагаемого законопроекта, имевшего целью «эмансипацию» индейцев. Именно это слово использовалось в газетных статьях. Эмансипация. Томас еще не видел законопроекта. Мозес вручил ему конверт и сказал:

– Они хотят от нас избавиться.

Конверт был не очень тяжелым.

– Избавиться? Я думал, речь идет об эмансипации.

– То же самое, – буркнул Мозес. – Я прочитал все целиком, каждое слово. Они решили от нас избавиться.

* * *

У бензоколонки возле магазина Томаса остановил Эдди Минк. Спутанные пряди его длинных седых волос были заправлены за воротник обвисшей армейской шинели. Его лицо покрывала сеточка вен, нос был бугристым и фиолетовым. Когда-то он был красив и до сих пор носил пожелтевший шелковый шарф, повязанный как аскот[14] у кинозвезды. Он спросил у Томаса, не угостит ли тот его выпивкой.

– Нет, – ответил Томас.

– Я думал, ты снова начал прикладываться к бутылке.

– Передумал. И ты должен племени новую тюремную дверь.

Эдди сменил тему, спросив, знает ли Томас об эмансипации. Томас сказал «да», но заинтересовала его не эмансипация. Заинтересовало его то, что Эдди услышал о законопроекте раньше всех. Увы, дело обстояло именно так. Когда-то блестящий ум, он все еще был способен откапывать самые свежие новости.

– Я слышал о ней, конечно. Задумано неплохо, – проговорил Эдди. – Слышал, я мог бы продать землю. Все, что у меня есть, – это двадцать акров.

– Но тогда у тебя не будет больницы. Ни клиники, ни школы, ни управляющего, ничего. Негде будет даже голову приклонить.

– Мне ничего не нужно.

– Никаких поставляемых государством товаров.

– Я могу купить себе еду на деньги, вырученные за продажу земли.

– По закону ты больше не будешь индейцем.

– Закон не может вынуть из меня нутро индейца.

– Может, и так. Но как насчет того, что вырученные за землю деньги закончатся? Что тогда?

– Я живу сегодняшним днем.

– Ты как раз из тех индейцев, которых они ищут, – возразил Томас.

– Я пьяница.

– Вот кем мы все станем, если произойдет то, что они задумали.

– Тогда пусть это произойдет!

– Деньги убьют тебя, Эдди.

– Смерть от виски? Да, нииджи?

Томас рассмеялся:

– Эта смерть безобразней, чем ты думаешь. И подумай, как планы правительства повлияют на стариков, на всех людей, которые хотят сохранить свою землю. Подумай об этом, нииджи.

– Я знаю, что ты прав, – согласился Эдди. – Я просто не хочу принимать твою точку зрения прямо сейчас.

Эдди ушел, продолжая что-то бубнить себе под нос. Он жил один на отцовском участке в маленькой лачуге. Толь кусками свисал с ее крыши и хлопал на ветру. В резервации действовал сухой закон, так что Эдди наполовину ослеп от некачественного контрабандного пойла. Когда Джагги Блу делала вино из черноплодной рябины, она всегда давала Эдди кувшин, чтобы тот не травился низкосортной продукцией бутлегеров. Зимой Томас посылал Уэйда на оставшейся у них лошади посмотреть, не помер ли Эдди, и нарубить для него дров, если он жив. В прежние времена Томас и его друг Арчилл ходили на буш-данс[15] вместе с Эдди, который мог играть на скрипке, как ангел или как дьявол, независимо от количества выпитого.

* * *

Большинство людей строили дома недалеко от шоссе, но ферма Важашка располагалась в самом конце длинной извилистой подъездной дороги, прямо на травянистом холме. Старый дом был в два этажа высотой, построен из обтесанных вручную дубовых бревен, посеревших от непогоды. Новый дом представлял собой уютный коттедж, возведенный правительством. Дед Важашка купил старый дом вместе с участком еще в 1880 году, до того как территория резервации была сокращена. Он смог купить его, потому что земля нуждалась в колодце. Но колодец заслуживает отдельного упоминания. Десять лет назад семья получила право на новый дом от правительства. Он привел их в восторг, когда его привезли на грузовике с огромным прицепом. Зимой Томас, Роуз, ее мать Ноко и множество детей, причем не только их собственных, спали в хорошо утепленном новом доме. Но сегодня было не слишком холодно, и Томас решил отдохнуть в старом жилище. Он припарковал «нэш» и вылез из него, страстно предвкушая момент, когда заберется под тяжелое шерстяное одеяло.

– Ты что, опять захотела от меня улизнуть?!

Роуз и ее мать ссорились, и он подумал о том, чтобы прямо сейчас ускользнуть в старый дом. Но Роуз высунулась из двери и воскликнула:

– Ты уже вернулся домой, муженек!