Ночной театр

Хирург облизал губы, и ему показалось, будто во рту у него наждак. Чиновник подался вперед:

— Понимаю ваши чувства, сагиб. Не так-то легко смириться с тем, что тот, кого вы прогнали вчера, как крысу, сегодня вдруг получил над вами такую власть, что вы и представить себе не можете.

Чиновник наконец взял чашку. Чай давным-давно остыл, но чиновник все равно подул на него, прежде чем сделать глоток.

— Видите ли, в чем дело. После нашей вчерашней встречи я отправился прямиком в контору, чтобы взглянуть на ваше досье. Человек вы незаурядный, и я решил изучить ваше дело, выяснить, как вы тут оказались. Ну а там, сами понимаете, вереница комнат, шкафы до потолка. Весь вечер провозился, уже совсем было отчаялся, но нашел-таки, что искал.

Нервы у хирурга напряглись, волосы встали дыбом, точно медная проволока. Застилавшая глаза пелена неожиданно рассеялась.

— Вы, как никто другой, знаете, что такое компромисс, не так ли, сагиб? Такие, как вы, мнят себя лучше других, читают им лекции о честности, но как доходит до спасения собственной шкуры, вы мараете руки в том же дерьме. Досье у вас пухлое; ну да это вы и без меня знаете. Вырезки из газет, судебные протоколы и прочее. Я, в общем, вас не виню. Каждому случается ошибиться. На вашем месте я бы тоже попытался подкупить того хирурга. Если пациент скончался, что само по себе неприятно, с этим уже ничего не поделать. Зачем еще создавать проблемы врачу? Но тут ведь как: нипочем не угадаешь, с кем имеешь дело. Вам не повезло, что ваш противник оказался последователем Ганди.

Хирург разглядывал распластанные под стеклом цветы, их сухие, коричневые, мертвые лепестки.

— Вчера в коридоре не было всех этих припасов. То есть вы их где-то прятали. Как прячете сейчас в дальней комнате торговца, который за ними пришел. Послушайте, я же все понимаю. Я знаю, что вам слишком мало платят. Все приторговывают медикаментами из-под полы, не только вы, и я вас не осуждаю. Но мне тоже мало платят. По крайней мере, недостаточно для того, чтобы я, обнаружив подобное, держал язык за зубами.

В горле у хирурга стоял ком, в груди теснило. Пухлое лицо чиновника сияло. Он допил чай, вытер капли с усов и откинулся на спинку стула.

— Решать вам. Если вы считаете, что я блефую, что ж, я позвоню кому следует, и мы с коллегами проведем в лечебнице тщательную проверку и инвентаризацию, поднимем всю отчетность, опросим сельчан, не замечали ли они чего подозрительного, ну и так далее. Я-то порядочный человек и умею молчать. Однако же не могу гарантировать, что мои коллеги не расскажут сельчанам о вашем прошлом.

Хирург сунул руку в карман:

— Вот.

Чиновник скользнул взглядом по протянутым к нему двум купюрам.

— У меня жена и дети, сагиб. Дочерей надо выдать замуж. Что бы мы ни думали об этом мире, все равно приходится в нем как-то жить.

Хирург моргнул, посмотрел на деньги, убрал купюры в бумажник и встал; спину прострелило, и он на несколько секунд замер в неловкой позе. Потом доковылял до сейфа, открыл дверцу — внутри оставалась одна-единственная пачка и рядом еще несколько банкнот. Он взял пачку.

Опыта в таких делах у хирурга не было, и он понятия не имел, насколько число купюр в этой пачке превосходило размеры обычной взятки. Чиновнику же явно было не привыкать, и он, не отрываясь, смотрел на пачку: казалось, начнись сейчас песчаная буря, он и тогда не отвел бы глаза. Он принял из рук хирурга деньги и принялся грациозно, точно кассир в банке, пересчитывать купюры.

— Только обещайте, что я никогда вас больше не увижу, — сказал хирург.

Чиновник считал деньги, и с каждой новой купюрой взгляд его, казалось, смягчался все больше.

— Я и рад бы вам это обещать, сагиб, но меня приписали к этой лечебнице. И пока на мое место не придет другой, моя обязанность — время от времени проверять, как у вас идут дела. Вам еще повезло, что это я, а не кто-то другой: кто знает, кого пришлют на мое место? Но я могу вам обещать, что вы теперь долго меня не увидите — скажем, полгода. Я и сам к вам не приеду, и коллегам не позволю вам докучать, но самое важное — я позабочусь о том, чтобы медикаменты вам доставляли без проволочек. А вы уж делайте с ними что хотите, записывайте в ваши бухгалтерские книги любые цифры, я шлепну печать, не проверяя.

Закончив пересчитывать деньги, чиновник сунул их в карман брюк, сложил ладони, отвесил преувеличенно глубокий поклон и был таков. Хирург почувствовал, что к глазам подступают слезы, и отвернулся к стене.

— Чуть не забыл, сагиб.

На пороге снова стоял чиновник, он указывал на лежавшую с края стола ведомость с отметками о вакцинации от полиомиелита. Ту самую ведомость, в которую хирург до появления мертвецов вписывал номера и числа. Так вот зачем чиновник приходил — чтобы забрать ведомость и отправить в контору. Он не двигался с места, словно ожидал, что хирург встанет и передаст ему бумаги, но чуть погодя все же подошел к столу, взял документы, не удосужившись даже открыть и перелистать страницы, перешагнул через валявшиеся на полу в коридоре упаковки шприцов и вышел из лечебницы.

Шестнадцать