Ночной ветер[сборник]

А тут впервые ему сказали такие слова. И кто сказал? Маленький мальчик, которого он мог одним щелчком опрокинуть на землю, о котором он даже не помнил, стоило ему уйти с работы. Он даже не знал его имени.

Саша стоял перед ним, как дикий зверёк, решительный, отчаянный, готовый до конца отстоять свою бабушку. Он сейчас совсем не боялся и совсем не стеснялся, это было с ним впервые. Пусть все-все люди смотрят на него, а он ничего не боится. Пусть на него смотрят случайные прохожие. И только где-то в глубине его глаз шофёр увидел и боль и обиду. Тогда он сказал:

— Ну, прости, малый, виноват, кругом сто раз виноват, и вы, бабушка, великодушно простите.

Он тронул машину и помахал Саше рукой.

— Ой, Саша, какой ты храбрый! — сказала Маринка. — Ты просто настоящий храбрец.

Смешная Маринка! Она клевала носом совсем как её отец.

А бабушка хотела сначала отругать Сашу за то, что он лезет не в своё дело, но потом передумала. Разве можно ругать человека за благородные поступки: нет, конечно! И бабушка это отлично знала. Тем более что у неё в голове вдруг запела старая забытая песня. Ей захотелось запеть эту песню вслух, так у неё было радостно на сердце, но она сдержалась.

Пели одни глаза, пели тысячи мелких морщинок около глаз, пели губы, они почему-то расползлись в улыбку. Никто бы даже не поверил, что бабушка умеет так весело и молодо улыбаться. Пели руки, когда они стали, непонятно зачем, поправлять шапку у Саши. Так у неё было хорошо на сердце, ведь до чего дожила: Саша заступился за неё! Значит, не зря она сидела около него ночами, когда он болел. Жив человечек.

Это всё бабушка подумала про себя, а вслух сказала самые обыкновенные слова:

— Тебе пора домой. Для первого дня вполне достаточно. — Она взяла Сашу за руку и повела домой.

Глава тринадцатая

— Тебе надо немного отдохнуть, — сказала бабушка. — Ты ещё не окреп после болезни. Ложись в постель.

— Лучше я посижу в кресле у Петра Петровича, — сказал Саша. — Можно?

— Можно, — ответила бабушка.

По дороге в комнату Петра Петровича Саша остановился у вешалки, вытащил письмо из кармана куртки и переложил в брюки. Он решил сегодня обязательно всё рассказать Петру Петровичу. Пришёл, сел в кресло и стал ждать.

Вот хорошо было бы, если бы с письмом тоже всё кончилось, а потом они бы уехали к отцу на Камчатку. Неужели Пётр Петрович не простит его?

Саша тяжело вздохнул: может быть, и не простит. Но всё равно он ему всё скажет. А то ведь что получается: Игорь там ждёт это письмо и волнуется, что Пётр Петрович молчит, а письмо лежит у него. Хорошенькое дело!..

«Ах, наконец ты появился, милый Геркулес. Я тебя ждал столько дней, ты мне был нужен, у меня были неприятности».

«Я всё знаю», — ответил Геркулес.

«Ты знаешь всё? — испугался Саша. — И про марки тоже?»

«И про марки», — сказал Геркулес.

«Ты меня очень презираешь?»

«Сначала я тебя очень презирал и решил навсегда тебя покинуть, а потом я понял, что ты это сделал случайно и что ты больше никогда не сделаешь ничего подобного. И потом, у тебя хватило мужества во всём сознаться. Ты пошёл к хозяину марок, а это не каждый может…»

«Это меня мама заставила, — ответил Саша. — Сам бы я никогда не решился».

«Когда я был мальчишкой, у нас на острове жил слепой старик. Он был очень бедный и писал стихи. А люди приносили ему еду, кто что мог. Виноград, хлеб, молодое вино. А мы, мальчишки, из озорства воровали у него эту еду. И вот старик перестал писать стихи, потому что ему нечего было есть и ещё потому, что он решил: раз люди не приносят ему еды, значит, им не нравятся его песни. Тогда я ему всё рассказал».

«Геркулес, а он простил тебя?»

«Он меня очень долго не хотел прощать, но я ходил к нему каждый день: убирал в его доме, носил еду, стирал одежду в море. А он всё равно не хотел меня прощать. Тогда я выучил много-много его стихов на память и стал их читать людям, и он простил меня».

«И я обманул одного человека, Петра Петровича. Ты его знаешь. А он тоже очень много сделал для меня. Например, если бы не он, то я бы не знал о тебе ничего…»

«Нехорошо! — закричал Геркулес. Он выхватил из-за пояса широкий короткий меч и стал им размахивать над Сашиной головой. — Опомнись, пока не поздно, опомнись…»

«Геркулес, Геркулес, куда ты пропал? Где ты? Я тебе не успел сказать, что я уже решился, я сегодня всё расскажу Петру Петровичу…»

Перед Сашей стояла мама.

— А куда девался Геркулес? — спросил Саша.

— Убежал, — сказала мама. — Увидел меня и убежал. А спать, между прочим, полагается в постели. Вот справка от врача. Тебе разрешается, во-первых, завтра идти в школу, а во-вторых… — мама замолчала, и у Саши гулко-гулко забилось сердце, потому что он, кажется, догадался, что ему разрешается во-вторых, — а во-вторых, тебе разрешается выехать на Камчатку.

— Ура-а-а! — закричал Саша. — Ура-а-а! Значит, мы уезжаем к папе. Значит, завтра я в школу не пойду, а буду собираться в дорогу.

— Чудачок, — сказала мама. — Мы с тобой поедем весной. Раньше меня с работы не отпустят. А теперь пошли, я тебе остригу волосы, а то ты совсем как девочка.