Ночной ветер[сборник]

Потом они долго купались и долго загорали. А когда вертолёт взлетел над ними — вертолётная площадка была тут же, на берегу моря, — Павлик сказал:

— Знаешь что? Пойду-ка я на почту. Вертолёт ведь привозит из Адлера вторую почту.

— Возьми мой паспорт, — сказала Рита.

На почте, в окошке «до востребования», девушка уже знала Павлика, поэтому она, вопреки установленному правилу, выдала ему письмо по чужому паспорту.

На конверте рукой Глеба было написано: «Головиной М. П.». В скобках: «Лично для Павлика».

Павлик тут же распечатал письмо и прочёл:

«Дорогой Павлик, — писал Глеб. — Жизнь моя протекает без особых изменений. Буровая прошла только двести метров. Работаем медленно. Грунт крепкий — девятой категории! За восемь часов бурения проходим всего два-три метра. А нам надо будет пройти метров семьсот, чтобы выяснить предельную глубину и расположение рудного тела. До железнорудного пласта ещё не дошли. Я же пока по-прежнему хожу в тайгу и составляю геологическую карту местности. А то просто смешно — до сих пор нет геологической карты этого района. А здесь ведь полно ценнейших полезных ископаемых. В тайгу я хожу не один, а с двумя помощниками: Кешкой Савушкиным, сыном шофёра, и Любой Смирновой, дочерью бульдозериста. Это, брат, такие ребята, что ой-ой-ой! Отличные промывальщики. Кешка — тот тайгу чувствует, выведет из любого болота лучше компаса. Он мечтает, как и ты, быть геологом. А Люба вообще девочка с очень интересной биографией. Она ни разу не была в городе. Всё время живёт по экспедициям.

У нас здесь прохладно, часто идут дожди, и сильно шумит Ангара. Пиши чаше. Твой отец».

Павлик перечитал письмо и подумал, что мать так долго ждала этого письма, а ей в нём ни слова. Он пошёл к морю и ещё издали заметил, что мать смотрит в его сторону и, увидав в его руке письмо, радостно улыбнулась и быстро пошла ему навстречу. Она взяла конверт, удивилась, что он разорван, и посмотрела, кому адресовано письмо. Потом всё же прочитала письмо одним духом и вернула сыну.

Павлик видел, что у матери совсем испортилось настроение, и подумал, что было бы хорошо, если бы они вдруг оказались на далёкой Ангаре, и ничего, что там дождь и холодно. Счастливые какие-то там неизвестные Кешка и Любка, которые вместо него ходят в тайгу промывальщиками: моют породу и составляют геологическую карту с его отцом.

— Как ты думаешь, что сейчас делает Глеб?

— Ищет свою руду, — ответила Рита.

— Нет, он сейчас пишет нам новое письмо — мне и тебе. — Павлику хотелось успокоить мать.

— Тебе, может быть, он и пишет, а мне — нет. Он умеет не думать о том, что ему мешает работать.

* * *

Через два дня от Глеба пришло второе письмо. Оно тоже было адресовано Павлику. Хорошо, что он пришёл на почту снова один. Когда он возвращался с письмом, его остановил старшина Нанба.

— В нашем городе по улице запрещено разгуливать без рубашки, — сказал Нанба. — Нехорошо, молодой человек. Мы ведь не первобытные люди. Надо иметь скромность и уважение к населению.

Павлик отошёл от Нанбы и стал читать письмо отца.

«Дорогой Павлик, — писал Глеб, — пишу это письмо из города. Сижу дома и пишу письмо. Никогда ещё мне не приходилось быть дома одному. Слишком тихо. Даже холодильник не стрекочет — выключен. И телефон ни разу за целый день не позвонил. Вот так, брат.

В город я попал из-за нужды. Матюшин не привёз труб для буровой. Странный он человек, этот Матюшин. Я ему долго доказывал, что он срывает мне работу буровой. А он мне отвечает:

— Зарплату ты получил вовремя?

— Вовремя, вовремя, — говорю, — и даже премию получил.

— И не волнуйся. На производстве тебя уважают. А это твоя буровая, прости меня, идёт сверх нормы. И что ты всё стараешься, стараешься? Ноги свои не жалеешь, руки свои не жалеешь. А ведь они у тебя на всю жизнь одни. Дикий ты человек.

— Сейчас я пойду к начальнику экспедиции, — сказал я. — И всё ему выложу про трубы.

— Что ты, понимаешь, Головин, что ты, понимаешь, панику сеешь. Паникёр ты, понимаешь. Человек, то есть я, только приехал, устал с дороги. А ты ему вцепился в бороду: подавай трубы.

В общем, пришлось мне самому ехать в город за трубами. И, знаешь, получилось это на редкость удачно. Купил новый дизель-мотор для буровой. Сильный дизель — у нас таких в экспедиции нет. Теперь работа на буровой пойдёт быстрее. А ещё я уговорил начальника управления провести сейсмическую разведку нашей местности. Пиши. Отец».

Мать ждала Павлика дома. Он заранее спрятал конверт с письмом в карман рубашки, потому что не знал, что ей говорить.

Рита посмотрела в сторону сына и спросила:

— Получил?

— Да, — ответил Павлик. — Ничего особенного. Всё хорошо. Только он скучает и ждёт нас.

— Он пишет об этом? — спросила Рита.

— Не то что пишет, — ответил Павлик, — скорее, намекает.

Вечером Рита долго не могла заснуть. Тогда она окликнула Павлика — хуже всего, когда не спится, а ты один. Но Павлик не ответил.

Рита зажгла свет и увидела в кармане рубашки письмо. Она оглянулась — не проснулся ли Павлик. Нет, Павлик не проснулся. Он лежал на боку, подсунув под щёку ладонь, совсем как Глеб.