Ночной волк

Славик посмотрел на меня повнимательней:

— Нужен был?

— Чего теперь говорить.

— А я не гожусь? — спросил он.

Я покачал головой.

— А то гляди. Морду кому набить — всегда пожалуйста, — засмеялся Славик.

— Тут специалист нужен, — возразил я.

— А я кто? Я же Инфизкульт закончил. Два года мастер.

— По боксу?

Он растянул рот до ушей:

— Семейственность, кругом блат. Два тренера дома! А правда, чего там у тебя?

Мы отошли чуть в сторону, сели на доску детской песочницы, и я рассказал Славику про всю эту историю, но очень кратко, без деталей, ни про записку, ни про Антона даже не упомянул. Мол, следят, приходится прятаться, домой нельзя, а в чем дело — понятия не имею. Насчет Федулкина с его рукописью, правда, осторожничать не стал, поскольку Федулкину уже ничто повредить не могло.

Как ни странно, Славика больше всего заинтересовал подвал с решетками, он выспросил и про переулок, и про парней, что оттуда тогда вышли, но по моим описаниям не узнал никого.

— Сейчас есть такие фирмы, — сказал он, — на заказ работают. Ты часом не кооператор?

— Куда мне, — ответил я, — думаешь, рэкетиры?

— Все может быть, — проговорил Славик, — у них там профиль широкий. И рэкет, и охрана, и месть, и убийство. Смотря на что наймут. Ты квартиру не меняешь?

— Нет, а что?

— Так тоже бывает. Договорятся об обмене, а клиент упирается. Ну и нанимают слегка попугать, чтобы быстрей соглашался. Хотя тогда приятеля твоего зачем мочить? Как его убили-то?

Я сказал, что проломили голову.

— Может, маньяк какой? — вслух соображал Славик. — Хотя с другой стороны — подвал…

Мыслителем Славик явно не был, в настроение мое не врубался, но, как ни странно, его легкомысленная физиономия и глуповатый смешок действовали успокаивающе. Он быстро отчаялся найти логику в моей истории, махнул рукой и сказал беззаботно:

— Ладно, чего зря мозги сушить! Вот сейчас чего надо? Домой сходить, так? Ну и пошли.

— А если ждут?

— Ну и что?

— Там ведь ребята здорово накачанные.

— Скулу не накачаешь, — отозвался Славик.

Потом он все же перестраховался, позвонил куда-то, и на выходе из метро нас встретил еще один паренек, помоложе, но и покоренастей. Парня звали Вовулей. Славик сказал, что он будущий чемпион (Вовуля смутился и промычал что-то протестующее), пока еще, правда, кандидат, но понадобится, так и мастера завалит. У входа во двор мы перестроились, Славик пошел со мной, а Вовуле велел отстать и приглядывать, чтобы в случае чего ударить с тыла.

Однако никакого случая не произошло. Во дворе было пустовато и тихо, лишь в самом углу возилась малышня под присмотром двух бабок. Мы поднялись на лифте, опять этажом выше, но и на площадке было спокойно. Лишь у самой двери я понял, что с того воскресенья ее и до меня открывали: на дереве у замка была глубокая свежая царапина.

Мы вошли, и все стало ясно: крохотная прихожая была завалена коробками, старыми журналами и совсем уж безнадежным барахлом, вытряхнутым с антресолей. И комната смотрелась не лучше — книги на полу, газеты разбросаны, лежанка сдвинута, словно искали и под ней. К моему облегчению, на полу валялась и телефонная книжка — то ли обыск проводили не Шерлоки Холмсы, то ли моя частная жизнь интереса для них не представляла.

Штаны и рубашки в шкафу тоже были перерыты, но менее старательно.

— Да, порезвились, — сказал Славик.

Я поднял только блокнот.

— Пошли.

Славик обвел глазами разор в комнате:

— А это все?

— Потом как-нибудь.

Мне неохота было оставаться в этой квартире, вроде бы в моей, но уже и не моей, опозоренной и нечистой. Она была как изнасилованная женщина — ни в чем не виновата, а дотрагиваться неприятно.

Мы вышли, и я запер дверь.

— Чего-то надо делать, — протянул Славик задумчиво, — ведь не будешь век по углам скитаться.

Я согласился, что чего-то надо, хотя в голове не было ни здравой идеи, ни надежды, что она придет потом. Неизвестная мне жестокая и циничная сила вломилась в мою жизнь и шуровала по-наглому, как хотела, ничего не боясь и практически не скрываясь. Бояться и скрываться приходилось мне. Долго ли? А кто его знает. Может, все мои последующие дни. Ибо если этой силе почему-либо надоест давить и корежить именно меня, как я об этом узнаю?

Вовуля ждал нас на той самой приступочке у соседнего подъезда, где в субботу, сменяясь, дежурили мои опекуны. Мы пошли к выходу со двора, он догнал нас на улице. Ни слева, ни справа подозрительного я не увидел.

— Ну чего? — спросил Славик. — Тихо было?

— Ни писка, ни визга, — доложил Вовуля. У него были нежные ресницы и вдавленный, бандитский перебитый нос.

В одном из ближних дворов мы нашли тихую лавочку и устроили что-то вроде военного совета.

— Тут чего-то есть, — сказал Славик, — не просто так. Чего-то они к тебе имеют. Допустим, днем можно для хохмы. Но они же и ночью топтались. В дом залезли. Не просто же так?

— Просто так не полезут, — поддержал Вовуля.