Ночной волк

Со Степой встретились на Страстном бульваре, и тот, сделав на своей «тойоте» три привычные петли близ Арбатской площади, вырулил прямиком к «Праге». Очереди у ресторана не было, но и пускать не пускали, однако к Степе подобные сложности не относились. Чемоданов не расслышал парольное слово, да и вслушиваться не стал, не пригодится — он был не ресторанный человек. Степа же ориентировался в длинных угластых коридорах, как в собственной квартире. И с метрдотелем в зимнем саду поздоровался за руку, и столик им выпал у стены, и официант как подвел, так и остался рядом. Степа прошил меню взглядом, но углубляться не стал.

— Володя, — сказал он, — вот это мой друг, и покорми его, как друга. Крепкого не надо, у нас дело. Все, что положено, и бутылку сухаря.

— У друга со здоровьем в порядке? — спросил Володя.

— Зубы есть, цирроза нет, — успокоил Степа, — наш человек.

— Пять минут, — пообещал официант.

Он не ходил и пяти минут — почти сразу возникла рыбка, свежие овощи и два острых салата, ради которых Володя, видимо, и интересовался здоровьем друга. Чемоданову он налил полный бокал, Степе треть и глянул вопросительно.

— За рулем, за рулем, — кивнул тот, — видишь, начальство вожу.

Официант засмеялся, спросил, устроит ли их шашлык, и отошел.

Степа снял пиджак, приладил на спинку кресла, ослабил галстук и уселся вольготно, как за домашним столом. Они выпили, и Чемоданов побаловал рот тонко нарезанной, почти прозрачной от жира, слабо подсоленной тешей.

— Так вот насчет денег, — сказал Степа. — Ты сейчас сколько выгоняешь?

— Да рублей шестьсот.

В среднем, пожалуй, так и выходило.

— Еще года два назад были деньги, — сказал Степа, — а сейчас — увы и ах.

— Одному-то хватает, — отмахнулся Чемоданов, — да вот девка, видишь, надумала…

— Она у тебя от какой? — спросил Степа, кое-что про него знавший — за картами мало ли переговорено!

— Вроде от третьей, — припомнил Чемоданов, — я в них запутался. Точно — от третьей.

— Есть вариант, — сказал Степа, — место, похоже, с перспективами, но надо еще присмотреться. Ты в культуре не работал?

Чемоданов помотал головой.

— Ну и слава богу, значит, глаз свежий.

Степа налег на салатик, Чемоданов тоже заработал вилкой. Слово «культура» не обнадеживало. Ну да ладно, не очень-то и рассчитывал.

Поодаль сели трое иностранцев, в таких хороших костюмах и галстуках, что не сразу и замечалось, что сами они, по сути, довольно мятые мужички. И почти тут же за столик рядом опустились две девки, похожие типом и манерой держаться. Открытые блузки, весь товар наружу, тонкие блестящие штаны, настолько в обтяжку, что их можно было и вообще не надевать. Тела были стройные, ухоженные, юные, зато размалеванные лица казались старыми из-за равнодушно-расчетливых глаз.

В мутной своей жизни Чемоданов со шлюхами дела не имел, не приходилось, была к ним какая-то брезгливость: и так все продается, а если еще за дырки платить… Умом, конечно, понимал, что у каждого свой промысел, и ихний, наверное, не хуже иных. Но уж больно некрасивы были подробности, и ничего, кроме брезгливой жалости, не вызывали ресторанные добытчицы, что часами болтаются от телефона-автомата до туалета или просто курят на диванчиках в коридоре, будто бродячие кошки, зорко дежурящие у помойки в ожидании очередного мусорного ведра.

— Что за место? — спросил он.

— Только не падай, — предостерег Степа, — театр.

— Театр? — изумился Чемоданов.

— Театр.

— А я при чем?

Степа успокаивающе поднял ладонь:

— Все в норме. Говорю, значит, знаю. Театр — громко сказано. Студия, наполовину самодеятельность. Но это неважно, работать могут.

Разговор получался не деловой, и Чемоданов с удовольствием вспомнил, что сам когда-то занимался этим делом, еще в институте, блистать, конечно, не блистал, но пару раз рольки давали.

— Тут не драма, — мотнул головой Степа, — тут другое.

Он не договорил, официант Володя принес шашлык. Степа спросил, кивнув на девок:

— Твои пташки?

— Не, — сказал Володя, — эти через метра действуют, его система. Мои на юга укатили.

Шлюхи поняли, что разговор о них, перекинулись парой словечек, и одна из них подмигнула незнакомым мужчинам просто и приветливо, как своим. Володя подошел к их столику, и девки заказали по чашке кофе.

— Так вот у них не драма, — повторил Степа, — у них эротический театр. Слыхал небось?

Чемоданов кивнул. Он и слыхал, и видел как-то тусклую афишку, и по ящику однажды поймал кусок представления: худенькие соплюшки мотались по сцене неумело, зато почти голяком. Ничего, кроме сочувствия, Чемоданов к ним тогда не ощутил: жизнь трудна, конкуренция здоровущая, вот и вертятся, кто как может, ищут свой шанс. Словом, представление имел. Но вот Степину идею не улавливал. Его-то как можно к веселому делу приспособить?

Ресторан постепенно наполнялся. Иностранцам Володя принес новые тарелки, они потягивали винцо медленно и не чокаясь. Европа! Шлюхи скучали, та, что подмигивала, подошла с сигаретой за огоньком. Степа дал ей прикурить и спросил:

— Не клюют?

Она, не удивившись, пожала плечами:

— Наверное, голубые. Там у них педиков туча хренова. А вы, мальчики, кто?