Ночной вызов

- Почему не нужна? - сказал больной. - Я этого не говорил. Дисциплина, конечно, нужна, но она не может быть самоцелью. Скажите мне, пожалуйста, обратился больной к Цибулько, - зачем научному сотруднику сидеть в институте, если в данный момент ему необходимо срочно пойти, например, в библиотеку, чтобы найти нужные литературные данные?

- Ну, это можно сделать и после работы.

- Можно и после работы. Но ведь это его работа. Зачем же он должен ее выполнять во внеурочное время? Тем более что в данный момент в институте делать нечего.

Цибулько пожал плечами, встал и, заложив руки за спину, стал расхаживать по кабинету, поглядывая на больного, затем взял молоточек, скорее для вида, чем для дела, исследовал реакцию зрачков на свет и рефлексы.

- Все ясно.

- Что ясно? - поинтересовался больной.

- Идите, идите, - сказал Цибулько, похлопывая его по плечу, словно выталкивая из кабинета.

Больной внимательно посмотрел на Цибулько и, не торопясь, направился к двери, уже открытой аспирантом.

- Интересная личность, - не то спрашивая, не то утверждая, сказал Цибулько и ополоснул руки. Вытерев их полотенцем и повесив его на вбитый в стенку гвоздь, он уселся в свое кресло и обратился к Пескишеву, чтобы узнать его мнение.

- Не могу не согласиться с вами, что он интересный человек. Критически мыслящая личность, - сказал Пескишев.

- Поменьше бы нам таких личностей, так и работы бы у нас поубавилось, возмутился Цибулько. Замолчал, вынул портсигар, закурил сигарету и, глубоко затянувшись, с шумом выпустил струю дыма.

Роман Федотович долго анализировал поведение больного. Пескишев внимательно слушал его, но так и не смог понять, каково мнение Цибулько: болен человек или нет? Наконец не выдержал, спросил:

- Все это хорошо, Роман Федотович, но шизофрения-то есть или нет?

- Ну зачем так остро? - недовольно сказал Цибулько. - Это вопрос деликатный. Его нужно тщательно продумать.

- А я считаю, что у больного нет никакой шизофрении, да и была ли она вообще? Какой-то, возможно, недостаточно искушенный врач почти четверть века назад поставил ошибочный диагноз, а теперь этот бедолага никак не может избавиться от него.

- Вы, Федор Николаевич, категоричны и недостаточно осторожны, - заметил Цибулько. - Одно оправдывает вас, что вы невропатолог и не очень осведомлены в том, что иногда выкидывают наши больные. А кто будет отвечать, если он что-нибудь натворит? Тот, кто снимет диагноз. Кстати, это делаю не я, а комиссия.

Цибулько замолчал. Зверев, воспользовавшись паузой, спросил, какое заключение записать в историю болезни.

- А что ты думаешь? - обратился к нему Цибулько.

- Я человек маленький. Мне что? Что вы скажете, то я и запишу. Подписывать-то вы будете.

- Что ж, у вас нет своего мнения? - поинтересовался Пескишев.

- А что мое мнение для вас? Диктуйте, я готов писать все, что вы скажете.

- И все же? - настаивал Пескишев, которого покоробили эти слова. Будущий ученый без своего мнения... М-да, грустно...

Аспирант покраснел и робко высказался в том смысле, что больной, по-видимому, все-таки здоров, но тут же оговорился, что у него пока нет ни должного опыта, ни необходимых знаний, чтобы решить такой сложный вопрос.

- Конечно, если учесть его нелегкий характер, тенденцию писать письма на руководство института, что свидетельствует о наличии комплекса неполноценности, то здоровым его можно признать с таким же успехом, как и больным, - заключил Зверев.

- Позвольте, позвольте! Но разве это характерно для шизофрении? возразил Пескишев. - А вы бы на его месте стали писать письма в партийные органы о неполадках, которые имеют место в институте?

- Я?

- Да, вы!

- Нет, не стал бы! - решительно ответил Борис.

- А почему?

- Мне, Федор Николаевич, диссертацию писать надо. А сочинение подобных писем выходит за рамки ее тематики, - с серьезным видом заявил аспирант.

Цибулько с удовлетворением выслушал ответ Зверева и сказал, что суть вопроса не в письмах больного - такие письма могут писать и пишут совершенно нормальные люди, а в том, что это поведение в коллективе и суждения настораживают и не позволяют отвергнуть ранее поставленный диагноз. Однако Пескишев снова возразил, что шизофрении у больного нет, что в прошлом совершена врачебная ошибка, которую надо исправлять, и чем раньше, тем лучше. Цибулько стал говорить об особенностях течения этого заболевания, о возможности длительной ремиссии, о том, что не исключена возможность обострения процесса, а потому нет оснований ставить под сомнение ранее поставленный диагноз.

- А какие у вас есть основания утверждать его достоверность? запальчиво бросил Пескишев.

- Вам легко рассуждать, Федор Николаевич, - замялся Цибулько. - Вы поговорите и уйдете. А заключение кто будет писать? Я! Кто будет нести ответственность за возможные последствия? Опять же я!

- Конечно, вы, - разозлился Пескишев. - На то вы и поставлены, чтобы принимать правильные решения и нести за них ответственность. Наберитесь смелости. Если вы этого не сделаете, то кто же сделает? Глядя на вас, и другие будут следовать вашему примеру.