Ночной зверёк

Амти прошла в зал. Людей было довольно много, из них заметное число ее ровесников и ровесниц. Они жевали жвачки, переговаривались, тихонько смеялись. Казалось, происходящее было для них веселым приключением. Девочка с выкрашенной в лимонный цвет челкой впереди рассказывала своей подруге, болтающей ногами, затянутыми в разного цвета чулки, что была здесь в прошлый раз и что было все очень круто.

— Как во сне, — сказала она. — Я как бы, ну, даже и не помню особо.

— Здорово, — ответила ее подруга. — Как бухнуть.

Были здесь и люди постарше, в основном, усталые, бедно одетые и очень несчастные на вид. Для них то, что должно было произойти никаким приключением не было. Взрослым людям, так и не получившим магию, просто некуда было больше идти. Мальчишки и девчонки, пришедшие сюда побунтовать против родителей, считающие, что магия им не нужна, не знали, что значило прожить без магии всю жизнь. Это значило никогда не найти свое место. Кто-то с помощью магии лечил людей, кто-то строил города, кто-то ловил преступников, а у кого-то не было никакой магии. Не было дела, к которому у него был бы дар. С одной стороны такие люди были свободны заниматься тем, чем хотят, никто не смотрел на них косо, как на людей, обладающих способностью к исцелению, но мечтающих играть на сцене. С другой стороны, конечно, они в среднем добивались куда меньшего успеха. Они были изгоями. Немножко больными, которых немножко боялись и немножко сторонились. Этого достаточно чтобы превратить любую жизнь в ад. Несчастные, словом, люди. И, конечно, Инкарни, за которым охотился отряд Амти, этим пользовался. Амти интересно было на него посмотреть. Настоящий Инкарни из Двора. Чудовище. Абсолютное, дистиллированное зло.

Амти устроилась на неудобном кресле с максимальным комфортом и стала ждать. Она думала, каким же будет этот Инкарни, и когда лакей прошел на сцену, встал прямо под бельмом погасшего навсегда экрана, где раньше транслировались фильмы, Амти подумала, что сейчас объявят того страшного человека.

Но лакей просто скинул ливрею, отбросил ее, оставшись в белой рубашке. Он снял смешные очки, положил их в карман, и лицо его приобрело ясное, пленительное выражение. Вид его сразу поменялся, будто перед Амти был сейчас другой человек. Он сказал:

— Итак, дамы и господа, братья и сестры! Наконец, все мы можем посмотреть друг на друга и с облегчением сказать: этот человек понимает меня, этот человек меня не обидит. Разве это не здорово? Меня зовут Наар, для тех кто меня не помнит, и я здесь для того чтобы показать вам, что значит не бояться.

Голос его изменился до неузнаваемости. Только теперь он будто бы зазвучал по-настоящему, в нем появились сила и страсть, давшие почти магическую притягательность речи Наара. Глаза его сияли, блестели нездешним, темным чувством, а оттого казались красивее, чем были на самом деле.

Амти запустила руку в сумку, чтобы достать карандаш и блокнот. Случайно она коснулась приклада пистолета, выданного ей Мескете, и едва не отдернула руку в страхе, ей казалось, что пистолет слишком легко ложится в ладонь и слишком велико искушение начать стрелять просто так, в кого попало.

Амти вытащила блокнот и карандаш, и пока Наар говорил, она рисовала его, а рядом, по памяти, воспроизводила его же, только десять минут назад, у входа в зал.

— Люди, — говорил Наар, и от голоса его у Амти шли мурашки по спине. — Разве не это слово есть главное во всяком обществе? Разве не от нас, от людей, загорается искра любой цивилизации? В своем тщеславии те, кто обладают магией забывают о нас, они будто исключают нас из своего, полноценного, мира. Мы строим жизнь вместе с ними, но никто не считается с нашими усилиями! Мы отдаем столько же, но что мы получаем? Сколько раз вы слышали от своих родителей: если не получишь магию, то будешь всю жизнь маяться по временным работам! А потом вы не получили магию! Вместо того, чтобы помочь таким как вы, ваши родители поддерживали систему, которая губит и заставляет страдать людей во всем подобных вам. Это правильно? Разве так и должно быть?

И зал проревел:

— Нет! — и Амти показалось, что какой-то сильный, молодой зверь заявляет свои права на свою добычу.

Амти линию за линией выводила Наара, который говорил такие сильные, справедливые, правильные вещи. Вверх по позвоночному столбу Амти текли мурашки, и она даже разозлилась, сильно и зверино, на своих собственных друзей просто за то, что у них есть магия, и они уже не помнят и не понимают, как это — быть хуже других.

А ведь Амти, как и многие в этом зале, просто была совсем юной, и магия ее скорее всего пробудилась бы в будущем. Но злость не утихала от этого осознания, она была совершенно настоящей.

Наар засмеялся, и смех сделал его лицо почти непередаваемо красивым.

— Кто мы такие? — выкрикнул Наар. — Чего заслуживают те, кто нас презирают? У вас на самом деле есть ответ на этот вопрос! Но вы боитесь его произнести!