Ночной звонок

На контрольно-пропускной пункт Игнатьев и Спасов пришли после полудня, когда солнце стояло в зените и палило нещадно. Майор, предъявив документы, попросил срочно отправить его и старшину в авиакорпус.

— Проще пареной репы, товарищ майор, — сказал дежурный лейтенант. — В эту сторону машины гужом идут.

— Отлично. Мы в холодке посидим. Жарища… Упарились.

Но, как это часто бывает, майору и старшине не повезло: «попутку» им пришлось ждать очень долго. Машины, проходившие через контрольно-пропускной пункт, сворачивали на Оргеев, а вот туда, куда нужно Игнатьеву и Спасову, не было ни одной. Словно все сговорились не позволить им прибыть к месту назначения вовремя.

— Пешком уже половину пути прошли бы, — сердито сказал Спасов.

— Не меньше, — согласился Игнатьев. — Если, конечно, рысцой, километров семь-восемь в час.

Спасов глянул на старшину, потом достал из карманчика часы, удивленно приподнял брови:

— Пожалуй, да. Полтора часа в тенечке маемся… Мудрый у нас народ… Уж если какую поговорку придумает, то лопни — точнее и умнее не скажешь.

— Что вы имеете в виду?

— Ждать да догонять — ничего нет утомительнее. Думал, что к обеду поспеем в фотоотделение, а теперь вижу — хотя бы к ночи туда добраться. Сибиряк я, а вот забыл одну нашу сибирскую мудрость: едешь на день, бери хлеба на неделю; выезжаешь из дому летом — бери с собой тулуп.

— Вы насчет поесть?

— Что-то желудок беспокоить начал…

Старшина понимающе усмехнулся:

— Могу мигом раскинуть скатерть-самобранку. Я же — старшина.

— Да? Ну, давай раскидывай…

Игнатьев достал из полевой сумки несколько свертков. Развернул, и перед майором, словно из чудесной сказки, появились ломтики копченой колбасы, розового со шкуркой сала, банка тушёнки, хлеб.

— Пожалуйста, товарищ майор.

— Да. Молодцом! Даже без собственной каптерки у него полный гастроном.

— Солидарность всех старшин, — сказал Игнатьев, глубоко благодаря в душе подполковника Тарасова. Это он распорядился снабдить старшего лейтенанта Вознесенского, ныне старшину Игнатьева, соответствующим набором продуктов.

Подошел дежурный КПП, хмыкнул:

— Гм… К такому закусону хорошо бы по парочке стаканчиков доброго молдавского вина. Всухомятку не тот вкус. Вообще, сухая ложка рот дерет. И потом… такой аппетитный шпиг, колбасу не на пыльной траве надо есть. А за столом, во благолепии, как говаривал один чеховский герой…

— Прекрасно сказано, но… Побежим за вином, а тут как раз и оказия вывернется.

— Видите вон тот дом? Расписанный синей краской? Топайте туда. А я, если подвернется машина, задержу. Много ли надо времени, чтоб пропустить стаканчик вина? Там лучку свежего подадут вам на тарелочке, и огурчик найдется, и пучок редиски. Хорошие старики.

— Что ж, спасибо. Мы, пожалуй, воспользуемся вашим советом. Сворачивай, старшина, скатерть-самобранку и айда. В конце концов, обед есть обед. Вот и машины не идут, шофера тоже, видимо, обедают.

— Конечно. Воздадим должное трапезе.

Старшина быстро собрал все с газетного листа в свою полевую сумку.

Встретил гостей седой старик. Смуглое лицо, темные глаза. Смотрели они вроде и не пристально, но нетрудно было догадаться, что деду этому одного взгляда достаточно, чтобы все понять и оценить.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте!

— Нам бы поесть!.. У нас свое имеется. Нельзя ли разжиться бутылкой вина?

— Можно, заходите, — сказал старик, широким жестом распахнув дверь. — Пофтим!

Игнатьев в Молдавии впервые, он только по учебнику географии, как говорится, знал, что существует самая молодая в стране Молдавская республика, в доме же молдаванина ему бывать не приходилось. Майор же старожил. Он был среди тех, кто в сороковом году освобождал этот край, потом в 1941 году сражался здесь с немецко-фашистскими ордами, отступал на Бельцы, Атаки. Для Спасова дом молдаванина — просто дом оригинальной планировки; для Игнатьева — все в диковинку: и гора подушек на кровати, и ковер во всю стену, и лавки, покрытые полосатыми дорожками. Но больше всего старшину удивил бочонок с краником, вделанным в донышко. Старик повернул рычажок, и в причудливой формы бутылку старинного стекла полилось вино. Старик налил в два стакана, подал майору и старшине. Игнатьев поднял свой стакан на свет, и засияло вино ярко, неповторимо, словно в стакане яхонт чистейшей пробы. И Спасов поднял свой стакан к глазам, глянул на свет.

— Гибрид?

— Да, гибрид. Европейские сорта лучше, да уж очень много на них труда надо положить, на эти европейские сорта. Придет осень, каждый кует прикопать надо; пришла весна — каждый куст открыть надо. Летом, особенно если оно жаркое, виноградник часто опрыскивать надо против мильдью. А гибрид… Ему и тридцать градусов мороза не всегда страшны. Опрыскивать тоже не нужно. Поставил с весны на тычки, и растет… У меня годов восемь назад тычек не хватило, купить не было за что. Я так оставил. И ничего, уродило.

Игнатьев вновь развернул свою скатерть-самобранку, выдвинул ее на середину стола.

— Пожалуйста, отведайте, папаша, с нами армейских харчей!

— Спасибо. Сейчас и себе стаканчик налью. Вы уж не стесняйтесь… Под салфеткой лук, огурчики… Берите.