Ночные бдения

– Важно для меня, для тебя, думаю, нет, – ответила Люда, и в голосе ее зазвенели те нотки гордой надменности, которые я сегодня уже не чаял услышать. Она встала и отошла, презрительно глядя на мою властную позу.

Мне вдруг до чертиков захотелось взлохматить ее аккуратно припомаженную прическу, но вместо этого я улыбнулся и протянул ей руку.

– Ну, пошли, – тихо сказал я.

Люда недоверчиво глянула на меня и неловко пожала плечами.

– Пошли.

7.

Я проклинал свое безрассудство. Для чего, для какой неведомой цели я шел в тот вечер по залитым закатным солнцем улицам рядом с совершенно не интересующей меня девушкой и ненавистно поглядывал на часы – в десять у меня свидание с Леной, а я вот уже целый час болтаюсь по городу с этой чумовой бабенкой. И весь этот час она, не замолкая, тараторит, а я даже не утруждаю себя обязанностью следить за ее речью, но, видимо, мои односложные, невпопад ответы мало ее заботят, она просто упивается своими выдумками. Нам, определенно, пора было попрощаться и разойтись: мне к Лене, ей – куда угодно, только подальше от меня.

Я поднял руки в знак протеста и сказал:

– Люда, если ты хотела что-то важное сказать – говори, у меня очень мало времени, мне нужно идти…

– Ну, так я к тому и веду, – недовольно оборвала она меня.

– Но ты уже целый час к тому ведешь, смилуйся и не испытывай моего терпения, – взмолился я.

Люда обиженно надула губки и проворковала:

– Неужели ты не можешь уделить мне совсем немного времени!

– Да я пол дня хожу за тобой, как идиот! – вполне законно вспылил я. – Но ты так и не объяснила, что привело тебя ко мне.

– Я думала, вчерашняя ночь дала мне право… – робко сказала она.

– Вчерашняя ночь ничего тебе не дала! – зло оборвал я ее. Ну почему все женщины одинаковы! Почему они считают, что проведенная вместе ночь накладывает на мужчину какие-то обязательства? Я ничего ей не обещал, не предлагал, да и она не просила, не требовала, когда отдавалась мне. Так что же ей еще нужно! Видимо, эта женщина решила испытать мое терпение.

– Почему ты злишься на меня? – обиженно и растерянно спросила Люся.

Я нервно провел рукой по волосам и замялся: проще всего было развернуться и уйти, ничего не говоря, но я не мог так поступить, наверное, совесть не позволяла.

Люда повернулась спиной и, ничего не сказав, пошла от меня прочь. Я удивленно посмотрел на ее гордо удаляющуюся фигурку и, в который раз проклиная свою глупость, быстро пошел за нею. Догнав, я схватил ее за руку и резко повернул к себе.

– Может быть, ты, наконец, объяснишь мне, в чем дело? – с яростью спросил я.

Люда победно улыбнулась и нежно сказала:

– Я хотела немного поболтать с тобой и познакомить со своей бабушкой. Вот и все. Я подумала, тебе это будет интересно: она не совсем обычная женщина. Но я тебя не заставляю, если ты спешишь – не буду задерживать.

– Начинаешь знакомить меня с родней, да? – язвительно спросил я, чувствуя, что гнев мой нарастает.

Люся ласково провела по моей руке и тихо сказала:

– Ну, зачем ты так.

И это трепетное прикосновение, и этот тихий примиряющий голос, как рукой, сняли мою озлобленность; и я, как болван, поплелся за нею…

Дверь нам открыла, действительно, не совсем обычная женщина: на вид ей было лет шестьдесят с хвостиком, умное лицо в форме сердечка было обрамлено седыми лохматыми прядями, заплетенными в несколько мелких косичек, мутные, но когда-то живые глаза недобро смотрели на мир из-под густых седых бровей. И эти глаза, и эти косички создавали впечатление какого-то нереального древнего персонажа сказок; одета бабушка была вполне опрятно и чистенько.

– Это моя внучка? – угрюмо и тревожно спросила она, не отрывая взгляда от нереальной точки на стене.

– Да, бабушка, это я, – тихо сказала Люда и взяла ее за руку.

Тут я отчетливо понял, что она была слепой, это объясняло и ее странный взгляд, и ее вопрос. Бабушка медленно повернула голову и уставилась невидящим взором прямо мне в глаза, странный холодок прошел у меня по спине, и я вполне законно усомнился в ее слепоте.

– А кто с тобой? – настороженно спросила она.

– Это мой друг бабушка, – ответила Люда и взяла меня за руку.

– Друг? – переспросила она и добавила. – Это он?

– Да, это он.

Бабушка злорадно осклабилась и приветливым жестом пригласила нас войти.

В квартире пахло сыростью и еще чем-то специфическим, напоминающим запах августовского разнотравья. В комнатах было сумрачно, обстановка в полутьме казалась нагромождением неясных образов и фигур, лишь большое круглое зеркало на стене матово поблескивало и серебрилось скудным светом.

Люся усадила меня в кресло, а сама пристроилась на подлокотнике, опершись рукой о мое плечо. Я боялся, но страшно хотел, спросить у нее, слепа старуха или нет, но, немного поразмыслив, решил, что все это выяснится само собой.

Бабушка, тем временем, покопавшись в углу, подошла к небольшой тумбочке и, наугад водя спичкой, зажгла свечи, стоявшие на ней; комната слегка закачалась в мерцающем свете, создавая атмосферу нереальности. Бабушка по-доброму улыбнулась и повернулась по мне.