Ночные грехи

— К сожалению всех заинтересованных сторон, я не думаю, что Бог похитил его, — сказал Митч. — Как чувствовала себя Ханна, когда вы уезжали вчера вечером?

Священник хмуро посмотрел на свое игровое устройство «Гейм-бой».

— Она делает все, что может. Но она чувствует себя беспомощной, и это — незнакомая для нее территория.

— Пол точно не помогает.

Том крепко сжал зубы.

— Нет. Он ей не помощник, — сказал он, немного помолчав. Медленно вздохнув, поднял голову и задержал пристальный взгляд на левом плече Митча. — Я предложил ей связаться с одним из новостных журналов по их просьбе об интервью. Я думаю, ей станет легче, если она сможет представить свою историю так, чтобы та принесла пользу другим матерям, помогла предотвратить такого вида истории с кем-то еще. Роль помогать другим ей хорошо знакома.

— Возможно, — пробормотал Митч, размышляя о своей собственной роли защитника и бегстве от нее после личного кризиса.

— Вы сказали, что у вас есть некоторые вопросы?

— Альберт Флетчер где-нибудь здесь?

Брови отца Тома собрались над переносицей. Он опустил подбородок и вернулся на свой вращающийся стул.

— Сейчас нет. Он в доме приходского священника. Зачем он вам?

Митч надел на лицо невозмутимую маску детектива.

— Мне надо поговорить с ним о паре вещей.

— Это о Джоше?

— Почему вы спросили?

Отец Том невесело усмехнулся.

— Я помню, у нас уже была такая небольшая беседа. Конечно же, Джош контактировал с Альбертом. Он получал от него инструкции как служка в церкви и занимался в его классе религии. Разве это не снимает с него подозрения автоматически?

Митч слушал Тома, не прерывая его защиту.

— К тому же у Флетчера были занятия в тот вечер, когда Джош исчез, — продолжал священник. — Зачем он вам? Неужели думаете, он смог бы сделать такое? Альберт — самый набожный человек из всех, кого я знаю. Я уверен, он втайне считает, что я обречен на погибель, потому что мне установили кабельное телевидение в доме приходского священника. Нет. — Том покачал головой. — Альберт никогда бы не нарушил закон — ни светский, ни церковный.

— Как долго вы его знаете?

— Года три приблизительно.

— Вы были здесь во время болезни его жены?

— Нет. Она умерла, я думаю, где-то в январе девяносто первого. А я приехал сюда в марте. Меня впечатлило, как, должно быть, он был с ней близок, что так резко повернулся к церкви за утешением после ее смерти. И то, как глубоко он погрузился в религию, говорит об огромной пустоте, возникшей в его душе после ее ухода. Ее необходимо было заполнить.

Или он уже был влюблен в церковь и хотел убрать Дорис со своего пути, чтобы иметь возможность преследовать свою навязчивую идею с полным рвением… Митч постарался удержать эту теорию в себе.

— У него оказался довольно странный способ выразить свою привязанность к ней, — сказал Митч. — Кажется, всем известно, что он не хотел, чтобы ее обследовали для постановки точного диагноза. Он утверждал, что хочет излечить ее через молитву, и он был очень недоволен, когда вмешалась Ханна.

Хмурая усмешка скривила рот отца Тома.

— Митч, уж не предполагаете ли вы…

— Я ничего не предполагаю, — прервал священника Холт. Он поднялся со стула и протестующе поднял руки. — Просто закинул сети, вот и все. Придется отбрасывать еще много мелочи, прежде чем попадется что-нибудь стоящее для сковородки. Спасибо, что уделили мне время, отец.

Он направился к выходу, но неожиданно резко вернулся.

— Флетчер был бы хорошим священником?

— Нет, — без колебания ответил отец Том. — Есть гораздо большее в этой работе, чем просто знание церковных догм и Священного Писания.

— И чего ему не хватает?

Священник задумался на мгновение и мягко ответил:

— Сострадания.

Митч никогда не был поклонником старых викторианских зданий с их тяжелыми темными рамами и комнатами, похожими на пещеры. Дом приходского священника Святого Элизиуса не был исключением. Он был достаточно большим, чтобы разместить в нем всю футбольную команду католического Университета Нотр-Дама, фотография которой висела на видном месте на стене, прямо над распределительной коробкой этого «дьявольского» кабельного телевидения.

Митч блуждал по комнатам первого этажа, выкрикивая имя Альберта Флетчера. Однако никто не отзывался. Он заглянул на кухню, где в воздухе висел аромат кофе и тостов. Коробка кукурузных хлопьев стояла на столе. Около нее притулилась полупустая кофейная кружка, подарок из Шайенна, Вайоминг. Оставленная на столе газета была открыта на странице, рассказывающей о тяжелом положении жертв землетрясения в Лос-Анджелесе. Там же было напечатано повторное сообщение о мошенниках, которые, выдавая себя за священнослужителей, собирали наличные пожертвования, якобы для оставшихся без крова.

— Мистер Флетчер? — позвал Митч.