Ночные грехи

— Привет, сладкий пирожок! — прошептала она, раскачиваясь вперед и назад, ощущая комфорт от теплого тела, одетого в фиолетовую шерстяную пижамку. — А тебе полагается спать.

Лили как будто не услышала замечание и хитро улыбнулась, отчего на щечках у нее появились ямочки.

— Где Джош?

Улыбка застыла на лице Ханны. Ее руки непроизвольно напряглись.

— Джоша нет здесь, сладенькая.

Паника ударила ее как таран, разбивая последнее сопротивление. Она устала, и ей было страшно. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом, сказал ей, что все будет в порядке, и имел в виду именно это. Она хотела, чтобы сын вернулся, а страх исчез. Она прижала Лили и плотно зажмурилась, чтобы сдержать слезы. Такие же едкие, как кислота, они все же выскользнули из глаз и побежали по щекам. Низкий, мучительный стон вырвался из ее больного горла. Лили, напуганная и недовольная тем, что ее сжали слишком плотно, тоже начала плакать.

— Ханна, дорогая, пожалуйста, сядь, — сказала Натали мягко, подталкивая ее к небольшому двухместному дивану. — Сядь. Я принесу тебе что-нибудь выпить.

На улице залаяла собака, и было слышно, как автомобиль подъехал к дому. Ханна проглотила остатки слез, но Лили продолжала плакать, не делая и попытки остановиться. Ожидание, плотное, как дым, повисло в воздухе. Это Джош распахнет сейчас кухонную дверь? Или Митч Холт появится с новостями, о которых невыносимо думать?

— Почему Гизмо не на заднем дворе, где ему следует быть?

Пол вошел в кухню, раздраженный, с хмурым взглядом, презрительно кривя рот. Не взглянув на Ханну, он продолжил вечерний ритуал, как будто ничего не произошло. Он прошел в свой небольшой кабинет, расположенный в отдалении от кухни, положить портфель на стол и повесить пальто. Ханна наблюдала, как он исчез в комнате, которая была его святилищем и которая всегда содержалась в идеальном порядке. Ярость закипела в ней. Он заботился больше о том, как повесить пальто точно на свое место — в ряд с другой одеждой, которая располагалась слева направо от самой легкой до самой тяжелой, — чем заботился о своем сыне.

— Где Джош? — недовольно буркнул Пол, вновь заходя в кухню и на ходу ослабляя узел полосатого галстука. — Это он отвечает за собаку. Он может, черт возьми, выйти и убрать ее?

— Джоша нет, — ответила Ханна резко. — И если бы ты потрудился ответить на мои телефонные звонки, ты бы знал это несколько часов назад.

При звуке ее голоса он настороженно поднял глаза, свои карие глаза под линией густых бровей.

— Что?

— Где, черт возьми, ты был? — Она прервала его, бессознательно прижав Лили еще сильнее. Малышка с визгом сжала кулак и ударила ее по плечу. — Я чуть с ума не сошла, пытаясь до тебя дозвониться!

— О, Господи, я работал! — ответил он, оглядываясь по сторонам в попытке понять смысл происходящего. — У меня было чертовски много более важных дел, чем отвечать на этот проклятый телефон.

— Неужели? Твой сын пропал! А у тебя клиент важнее, чем Джош?

— Что ты имеешь в виду — как это пропал?

Натали встала между ними и попыталась освободить Лили. Ребенок с радостью потянулся к ее рукам.

— Давайте я уложу ее спать, пока вы с Полом присядете и обсудите все спокойно и разумно. — Тон ее голоса не допускал возражений. Она в упор посмотрела в глаза Ханны.

— Пропал? — повторил Пол, сжимая руками пояс на модных коричневых брюках. — Что, черт возьми, здесь происходит?

Натали взглянула на него.

— Сядьте, Пол, — приказала она, махнув рукой в сторону кухонного стола. Его глаза расширились, взгляд посуровел, и он подчинился. Натали вновь повернулась к Ханне, ее жесткий взгляд смягчился. — Вы тоже сядьте. Расскажите с самого начала. Я сейчас вернусь.

Воркуя с Лили, она направилась по роскошному ковру гостиной к короткой лестнице, ведущей в спальни. Ханна смотрела ей вслед. Чувство вины нарастало. Лили уткнула свою зареванную мордашку в плечо Натали и продолжала хныкать:

— Нет, нет, мама… — Ее большие глаза обвиняли, когда она посмотрела на Ханну.

Боже, что я за мать! Мурашки, пробежавшие по коже, превратили ее в наждачную бумагу. Ханна зажала рот рукой, опасаясь сказать что-нибудь лишнее, о чем потом придется сожалеть.

— Ханна, что происходит? Ты выглядишь ужасно!