Ночные кошмары

Пол Эйр также несколько раз спрашивал о Гленде. Каждый раз ему говорили, что она жива и чувствует себя хорошо. Это было все, что он мог или хотел услышать.

В первый день седьмого месяца, когда Пол Эйр ходил взад и вперед, дверь в его комнату открылась. Гленда вошла, и дверь быстро закрылась и ее заперли.

Эйр был так ошеломлен, что ему пришлось сесть в кресло. Гленда стояла перед ним высокая и прямая, ее груди больше не были просто маленькими бутонами, а ноги стали ровными и стройными. Она улыбнулась отцу, а потом разрыдалась и бросилась к нему. Он тоже плакал, хотя в свое время счел бы это недостойным мужчины.

— Я чуть не умерла, — сказала она, когда покинула его объятия. — Мои кости стали мягкими. Врачи сказали, что ничего подобного раньше они не наблюдали. Они сказали, что кальций был полурастворен. Кости сначала стали как резина, а потом как твердое желе. Врачи держали меня в чем-то вроде ванны; я плавала в воде, пока они ставили вокруг меня скобки и формы, чтобы выпрямить меня. Через несколько недель кости снова начали твердеть. Потребовалось два месяца, чтобы они стали совершенно твердыми, и это было так долго, так очень долго и так страшно! Но посмотри на меня сейчас!

Пол Эйр был счастлив. Но когда Гленда сказала, что его не освободят, он рассердился.

— А почему бы и нет? Я могу делать великое добро, больше добра, чем кто-либо когда-либо делал раньше!

— Папа, они не могут тебя отпустить. Каждый раз, когда ты злишься на кого-то, ты убиваешь его. Кроме того…

— Ну, в чем дело? — нетерпеливо спросил он. Он надеялся, что не рассердится на нее. Может быть, ему следует сказать ей, чтобы она убиралась сейчас же.

— Мы все здесь в тюрьме! — сказала она и заплакала.

Хотя не было причин спрашивать почему, он спросил. Власти, кем бы они ни были, заперли в этом месте не только его семью, но и двух Тинкроудоров, миссис Эпплис и всех стариков из дома престарелых. С ними хорошо обращались и давали все, что они хотели, кроме свободы.

— А как же наши друзья и родственники?

— Им сказали, что мы все лечимся от редкой заразной болезни. Я не знаю, как долго люди будут в это верить, но я думаю, что на них оказывается какое-то косвенное давление. Они не должны ничего говорить об этом никому другому. Мы получаем письма, и мы можем писать письма. Но они подвергнуты цензуре. Нам пришлось переписать некоторые из них.

Пол Эйр был в ярости два дня и в ужасе три. На шестой день доктор Полар появился на экране телевизора. Он подождал, пока Эйр перестанет его оскорблять, и сказал:

— Все не так плохо, как вам кажется, Пол. Возможно, для всех нас найдется выход. Я хочу, чтобы ты сейчас же подошел к двери. Окно просмотра будет открыто на минуту. Я хочу, чтобы ты просто просмотрел. Это все…

Поскольку причин отказываться не было, Пол Эйр так и сделал. Он увидел только младенца, примерно годовалого, лежащего на кровати. У ребенка было изможденное лицо, очень тонкие руки и ноги, и он явно умирал. Эйр почувствовал к нему жалость.

Потом кто-то закрыл окно, и он больше не мог его видеть.

Через три дня дверь открылась, и вошла Гленда. Они обнялись, и Гленда сказала:

— Ребенок, которого ты видел, полностью выздоровел, папа. У него была лейкемия, и он умер бы примерно через неделю. Врачи этого не признают, но признают, что наступила полная ремиссия.

— Рад этому, — вздохнул Пол. — Но что это значит для меня? А для тебя? — поспешно добавил он. — Для остальных?

Гленда бросила на него непроницаемый взгляд и сказала:

— Если ты согласишься сотрудничать, папа, нас освободят. Мы не можем сказать, когда выберемся отсюда, но если ты допустишь ошибку, то мы попадем в беду. Но если не ошибешься, мы будем свободны. Если…

Было очевидно, что ей стыдно, и все же она отчаянно желала, чтобы он сказал: «Да». Он не мог винить ее за это. Ее освободили от искривленного тела только для того, чтобы лишить обещанной новой жизни.

— А что говорят другие?

— Мама сойдет с ума, буквально сойдет с ума, папа, если не сможет выбраться. Роджер говорит, что решение за тобой. Морна Тинкроудор говорит, что сделает все возможное, чтобы вытащить тебя, но это просто болтовня, и она это знает. Лео Тинкроудор говорит, что ты не должен сдаваться этим ублюдкам. Но он-то счастлив. Он получает все книги и выпивку, которые только пожелает, и ему не нужно содержать себя. Он посылает сообщение: каменные стены не делают тюрьму. Я думаю, он считает, что ты сам выберешься.

— Если бы они хотели, чтобы я сделал что-то плохое, — сказал он, — мне пришлось бы отказаться, и я уверен, что вы не захотите, чтобы я сказал: «Да». Но я говорю: «Да». Только, Гленда, обещай, что не забудешь меня. Ты будешь писать мне, по крайней мере раз в неделю. И ты будешь навещать меня время от времени.

— Конечно, папа, — ответила Гленда. — Но это же несправедливо! У тебя есть дар, ты будешь делать добро многим людям, и все же тебя будут держать в тюрьме!

— Я не первый, — вздохнул Пол Эйр. — И не последний. Во всяком случае, они держат меня здесь, чтобы я никому не причинил вреда, хотя, видит Бог, я никому не желаю зла. Во всяком случае, сознательно.