Ночные кошмары

Через три четверти часа после того, как охранники и собаки перестали бегать по тротуару, лицо Тинкроудора вновь появилась на экране телевизора.

— До сих пор я был чем-то вроде Иоанна Крестителя для странного мессии, — начал он. — Вера была заметна только по ее отсутствию. Но теперь они верят! У них есть не только два свидетеля, но и фотографии! На сторожевой башне была установлена кинокамера. Во всяком случае, вот несколько снимков.

На первом была убегающая леоцентавр. На третьей она прыгала высоко в воздух. «Не меньше пятнадцати футов», — прикинул Эйр. На пятом оказалось вытянутое пятно. На следующем был изображен размытый, но, несомненно, похожий на блюдце объект. На последней была изображена тарелка, освещенная прожектором.

— Очевидно, она не думала, что ей действительно угрожает опасность, — заметил Тинкроудор. — Иначе охранники были бы мертвы. Конечно, может случиться так, что взрослый инопланетянин не способен убивать с помощью экстрасенсорных средств или как бы это ни было сделано. В этом случае ты, если станешь взрослым, можешь больше не представлять опасности. По крайней мере, одной опасностью станет меньше… Но ты всегда будешь представлять угрозу… Одна из причин, по которой я думаю, что взрослая форма, возможно, не может убить, заключается в том, что ты не убил охранников. Ты, эта штука в тебе, во всяком случае, должно быть, хотела защитить свою мать. Так почему же ты этого не сделал? Или есть что-то, чего мы не знаем?

Пол Эйр подавил любое проявление радости по поводу побега матери. Он сказал:

— Так что же теперь происходит?

— Не знаю. Думаю, они собираются известить Белый дом о том, что тут происходит. До сих пор они были очень скрытными. Очень немногие чиновники знают, что человек содержится под стражей вообще без каких-либо судебных процессов, в нарушение его гражданских прав. И еще меньше людей знают истинную причину этого. Но теперь, когда у них есть доказательства, которые даже самые лишенные воображения люди должны будут принять, им придется сообщить обо всем руководству страны. Хотя, возможно, потребуется некоторое время, чтобы убедить их.

«Ты же не хочешь сказать, что все, кто в курсе, будут напуганы до смерти, — подумал Эйр. — До самой смерти».

И в то утро, когда было еще темно, он разделся и залез под кровать. Через некоторое время он появился, дрожащий, слабый и испуганный. На полпути преобразования он остановился. Он долго лежал в постели, ворочаясь с боку на бок и проклиная себя за слабость. И все же он был рад, что в нем осталось что-то человеческое… На этот раз он сам отказался стать нечеловеком. Наконец он заснул, а проснулся в половине одиннадцатого. Он позавтракал и прочитал несколько страниц книги о племени в высокогорьях Новой Гвинеи. В последнее время он много и много читал книг про этнографии и антропологии, пытаясь наверстать все те годы, когда читал только ежедневные местные газеты и спортивные журналы.

Когда он начал расхаживать взад и вперед, включился телевизор.

— В этот раз я в последний раз вижу тебя, Пол, — начал Тинкроудор. — Во всяком случае, в этой клинике. Я уезжаю. Я больше не хочу иметь ничего общего с этими людьми. Или с тобой. Я больше не могу этого выносить. Я разрываюсь между своей совестью и тем, что, по моему мнению, логически должно быть сделано. И этот последний инцидент — это слишком много для меня. Признаюсь, это была моя идея, но мне не понравилось, когда они решили воплотить ее в жизнь…

— Какая идея? — поинтересовался Пол.

Кто-то, кого не было видно, что-то сказал Тинкроудору.

— Какая, к черту, разница? — прорычал писатель и снова повернулся к Эйру. — Я предложил включить подачу цианида с помощью пульта дистанционного управления. И они установили его. Вернее, два. Светочувствительный монитор должен был послать радиосигнал машине в Вашингтоне, округ Колумбия, когда она обнаружила свечение из-под кровати… Это, в свою очередь, сигнализировало автоматическому контроллеру машины для высвобождения цианида. Установка была устроена так, чтобы не было никакого человека, вовлеченного в фактическую операцию по открытию газового вентиля. Они надеялись, что таким образом никто не умрет… — Он сглотнул. Выглядел он раскаявшимся: — Я сделал это, Пол, потому что я человек! Я хочу, чтобы человечество выжило! Как люди. «Лучше пусть будет дьявол, которого ты знаешь», — подумал я. И вообще, я не верил, что тебя можно убить, и хотел выяснить, не ошибся ли я. Я надеялся, что это так, и в то же время надеялся, что это не так. Ты можешь это понять?

— Полагаю, что на твоем месте я поступил бы так же, — протянул Пол Эйр. — Но ты не можешь ожидать, что я буду дружить с человеком, который пытался меня убить.

— Конечно, не ожидаю. Я сейчас сам себя ненавижу. Но вот что произошло… Как только в палате загорелся свет, на машину в Вашингтоне был послан сигнал. Но машина так и не смогла послать ответный сигнал. И она, и контрольное устройство здесь сгорели! Цепи, по-видимому, были перегружены и загорелись. Они расплавились, хотя необходимости в этом не было!