Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади

Он записал. ЦЕЛЬ. Показать, что трансляторы создают опасность возникновения мятежа. Это социальная проблема, требующая безотлагательного решения. Чтобы быть до конца честным, он добавил: Толпы меня раздражают. В считанные минуты улица Молл превратилась в место скопления взбудораженных людей. В некоторых местах это может повторяться регулярно. Секунду помедлив, он написал: Таити. Иерусалим. Мекка. Остров Пасхи. Стоунхендж. Ущелье Олдовей.

Джерибери встал. Пора сделать несколько телефонных звонков.

— Доктора Уайта, пожалуйста, — попросил Джерибери, глядя на экран телефона.

Диспетчер «Семи шестерок», представшая перед его взором, была полной противоположностью сексуального символа. Эта дама по возрасту годилась Джерибери в тёти; она была довольно статной, но красотой не блистала. Женщина выслушала его с холодным достоинством, которое могло в любую минуту превратиться в холодную суровость.

— Берри Джером Джансен, — представился он, стараясь быть как можно учтивее.

Увидев на экране надпись ПАУЗА и медленно двигавшиеся по верхней его части красные фигуры, он приготовился терпеливо ждать.

Опорные клубы созданы довольно давно и пользовались большой популярностью у населения. Каждый гражданин принадлежал одному из этих клубов, а некоторые являлись членами сразу нескольких.

Однако «Семь шестерок» резко отличался от своих собратьев. Его номер телефона знали все от мала до велика. Максимальное количество членов этого клуба, уже и так достаточно большое со дня его основания, на самом деле следовало увеличить в несколько раз, чтобы он смог принять всех желающих. В него вступали президенты, короли, лауреаты Нобелевской премии, люди, живущие по всему земному шару. Местонахождение клуба оставалось тайной, покрытой мраком. Где-то в умеренном поясе Земли.

Середняки и принадлежавшие к кругу Джерибери должны были набраться смелости перед тем, как набрать номер 666-6666, но ему это не представлялось чем-то сложным. Общению и раскованности он научился на тренингах во время обучения журналистике. Выйти на источник — если даже это высокостоящая организация; не забывать о вежливости, заранее набраться терпения, ни за что не отступать от намеченной цели и никогда не жалеть о потраченном времени.

Его всегда забавляло, что слово «журналистика» до сих пор не вышло из употребления, хотя газеты уже давно стали достоянием истории. В Конституции, призванной защищать права газетчиков, все еще фигурировало понятие «пресса». Однако изменить законы — дело нехитрое…

На экране снова появилось изображение.

Робин Уайт был пожилым ученым-физиком, чей авторитет в данной области был неоспорим еще в те времена, когда «Джамп Штифт» впервые продемонстрировал телепортацию. Теперь, по прошествии двадцати пяти лет, он являлся последним оставшимся в живых специалистом, входящим в знаменитый штат исследователей «Джамп Штифт». Правда, теперь его череп сверкал розовой лысиной, а лицо заметно округлилось и обмякло. Его внешность соответствовала типичному портрету чьего-нибудь любимого дедушки.

Он очень внимательно оглядел Джерибери с головы до пят и сказал:

— Мне было любопытно взглянуть на вас. — Затем потянулся к рычагу, чтобы отключиться.

— Я не делал этого, — поспешно сказал Джерибери.

Уайт задержал руку.

— Нет?!

— Я не несу ответственности за события на улице Молл и надеюсь доказать это.

Старик задумался.

— И собираетесь подключить к этому меня? Каким образом?

Джерибери решил рискнуть.

— Мне кажется возможным доказать связь с мятежом на Молл и существованием трансляторов. Вся проблема в том, что я недостаточно подкован в вопросе технологии создания трансляторов перемещений.

— И вам требуется моя помощь?

— Вы являетесь автором этого изобретения, — уверенно сказал Джерибери. — Как только оно появилось, начали вспыхивать мятежи, подскочил уровень преступности, буйным цветом разрослась контрабанда. Вы что же, собираетесь отмахнуться от этих проблем?

Робин Уайт звонко рассмеялся, откинув голову и демонстрируя белые, ровные зубы. Джерибери терпеливо ждал, гадая, попадется ли собеседник на его удочку.

— Ладно, — сказал Уайт. — Приезжайте. Хотя подождите, о чем это я? Вы не можете попасть в «Семь шестерок». Нам лучше где-нибудь встретиться. «Л’Оранжери» в Нью-Йорк Сити. Жду вас в баре.

Изображение исчезло. «Быстро же он сдался», — подумал журналист. — «Давай, идиот, нужно успеть, пока он не передумал».

В Нью-Йорке как раз близился час коктейля. Зал «Л’Оранжери», отделанный полированным деревом, был освещен тусклым светом. На мармитах подогревались шведские фрикадельки. Джерибери съел несколько штук, он не хотел пить на пустой желудок. Поужинать до этого он не успел.

Появился Робин Уайт, одетый в серый плащ на кокетке, переходившей в короткую пелерину, которая отливала всеми цветами радуги — последний писк моды. Уайт сделал глоток молока.