Ночные крылья (сборник)

Легкость, с которой она принимала все это, ошеломила меня. В последнее время мы так редко соприкасались, что даже никогда не обсуждали растущее отсутствие общения между нами. Но веками так существуют многие браки, безмятежно дрейфуя, и никому не приходит в голову качать лодку. Я же теперь готов уничтожить ее, утопить, а у нее не было замечаний по этому поводу. Восемь лет мы жили вместе. Вдруг я обратился к адвокатам, а у Сундары нет замечаний. Я решил, что ее спокойствие было мерой того изменения, которое произвел в ней Транзит.

– Все транзитовцы так легко принимают великие перевороты своей жизни? — поинтересовался я.

– А это великий переворот?

– Во всяком случае, мне так кажется.

– А мне это кажется ратификацией давным-давно принятого решения.

– Нам было плохо, — допустил я, — но даже в худшие времена я не уставал повторять себе, что это временно, что это пройдет, каждый брак проходит через это, и что в конце концов мы вернемся друг к другу.

Говоря это, я обнаружил, что убеждаю себя, что это все еще так, что мы с Сундарой сможем достичь продолжения взаимоотношений, ведь мы были разумными существами. И в то же время, я только что попросил ее нанять адвоката. Я понимал, как Карваджал говорил мне: «Вы уже потеряли ее» — с безжалостной окончательностью в голосе. Но он говорил о будущем, а не о прошлом.

Она сказала:

– Ты теперь думаешь, как это безнадежно, правда? Что заставило тебя переменить мнение?

– Как?

– Ты изменил свое мнение?

Я ничего не ответил.

– Ты не считаешь, что на самом деле хочешь развода, Лью.

– Я хочу, — прохрипел я.

– Ты так только говоришь.

– Я не прошу тебя читать мои мысли, Сундара. Мы должны только пройти этот юридический вздор, чтобы как положено освободиться друг от друга и жить отдельными жизнями.

– Ты не хочешь развода, но все-таки разводишься. Как странно, Лью. Позиция совершенно транзитной ситуации. Ты знаешь, что мы называем ключевой точкой ситуацию, в которой ты противостоишь каким-то положениям и в то же время стараешься следовать им. Из этого есть три возможных исхода. Тебе интересно слушать? Одна возможность — шизофрения. Другая — самообман, когда ты притворяешься, что принимаешь обе альтернативы, а на самом деле — нет. И третья — состояние вдохновения, известное в Транзите как…

– Ради Бога, Сундара!

– Я думала, тебе интересно.

– А я полагаю, что нет.

Долгое мгновение она изучала меня. Потом улыбнулась.

– Это дело по поводу развода как-то связано с твоим даром предсказывания, ведь так? На самом деле сейчас ты не хочешь развода, даже хотя у нас не очень-то хорошо все идет, но тем не менее ты думаешь, что ОБЯЗАН начать организовывать развод, потому что у тебя было предвидение, что в ближайшем будущем у тебя он будет, и… разве это не так. Лью? Давай, скажи мне правду. Я не рассержусь.

– Ты недалека от истины, — ответил я.

– Думаю, что нет. Ну, и что мы будем делать?

– Вырабатывать договор о разделении, — мрачно ответствовал я. — Нанимай адвоката, Сундара.

– А если я не сделаю этого?

– Ты имеешь ввиду, что будешь оспаривать?

– Этого я не говорила. Я просто не хочу иметь дело с адвокатами. Давай сделаем это сами, Лью. Как цивилизованные люди.

– Я должен буду посоветоваться с Комурьяном об этом. Это, может быть, цивилизованный способ, но мы сделаем это неуклюже.

– Ты думаешь, я обману тебя?

– Я больше ничего не думаю.

Она подошла ко мне. Ее глаза сверкали, ее тело излучало трепещущую чувственность. Я был беспомощен перед ней. Она могла получить от меня все. Наклонившись, Сундара поцеловала меня в кончик носа и сказала сипло, театрально:

– Если ты хочешь развода, дорогой, ты его получишь. Все, что ты хочешь. Я не буду стоять на твоем пути. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я люблю тебя, и ты это знаешь. — Она озорно улыбнулась. О, эта транзитная озорница!

– Все, что ты хочешь, — сказала она.

33

Я снял для себя трехкомнатную меблированную квартиру в Манхэттене в старой, когда-то роскошной высотке на Восточной шестьдесят третьей, недалеко от Второй Авеню, в когда-то роскошном районе, не пришедшем еще окончательно в упадок. Генеалогия здания была свидетельством ассортимента средств безопасности, датируемых от шестидесятых до ранних девяностых, все, от полицейских запоров и скрытых смотровых отверстий до ранних моделей фильтровых лабиринтов и скоростных экранов. Мебель была проста и по стилю не относилась ни к какому времени, древняя и чисто утилитарная. Кушетки, стулья, кровать и столы, книжные шкафы и все остальное было настолько анонимным, что казалось невидимым. Я сам себя тоже ощущал невидимым после того, как окончательно переехал, и грузчики, и суперинтендант здания ушли, оставив меня в одиночестве в моей новой гостиной, как вновь прибывшего посла из ниоткуда, чтобы занять резиденцию в забвении. Что это за место и как случилось, что я живу здесь? Чьи это стулья? Чьи отпечатки пальцев на голых голубых стенах?