– Александр Анатольевич! – перебил его другой голос.
На верхней ступени лестницы стояла Нина. В бежевом свитере и светлой юбке. Она досадливо постукивала ладонью по перилам.
– Александр Анатольевич, я жду. Вы обещали почитать мне что-то из Шопенгауэра.
– Да-да, конечно, – только и оставалось сказать мне. – Позже. Сейчас я страшно занят. Еще немного терпения.
Нина недовольно, даже капризно фыркнула, повернулась и скрылась на втором этаже.
– Шопенгауэр с Кантом отдыхают, – точно так же фыркнул и Левонидзе.
А Волков-Сухоруков невозмутимо продолжил:
– Итак, я изловчился, рванул вперед и втолкнул скользкого Бафомета в этот рентгеновский кабинет. В дверь был вставлен ключ, мне оставалось лишь повернуть его – и замок защелкнулся. Преступник оказался в ловушке. Теперь нам надо только пойти и всем вместе надеть на него наручники. Основную работу за вас я уже сделал.
Сыщик самодовольно похлопал Георгия по плечу. Тот еще раз насмешливо фыркнул:
– Рентгеновский кабинет, Вася, соединяется проходной дверью с амбулаторной комнатой, – сказал он. – А оттуда выход свободный. Об этом ты не подумал?
– Да? Я и не знал… – кисло ответил Волков-Сухоруков.
– В любом случае, надо сходить и посмотреть, – предложил я.
Как мы и предполагали, ни в рентгеновском кабинете, ни в амбулаторной (дверь в которую была отворена) никого не было. Зато в коридоре нам встретился Бижуцкий в пижаме, лунатически проследовавший мимо. На нас он не обратил никакого внимания, занятый своими мыслями.
– Это не он, – тихо произнес сыщик. – Тот был выше ростом и голый.
– Если Бижуцкого раздеть, он тоже станет голым, – отозвался Георгий. – А пойдет на цыпочках – так и выше ростом.
– Нет, тот был черный и скользкий, – уперто заявил Волков-Сухоруков, а потом вцепился в мое плечо и прошипел: – Тихо! Замрите! Вот он.
С нижней лестницы, где находились спортзал, бильярдная и бассейн, поднималась, шлепая купальными тапочками, действительно голая (правда, в плавках) и дочерна загорелая фигура с махровым полотенцем на шее.
– Стоять! – заорал истошным голосом сыщик, выхватив из наплечной кобуры пистолет: – Лежать! Молчать! Не двигаться!
– Ба! Да ведь это же наш полковник, – спокойно произнес Левонидзе. – Не стреляй.
Алексей Топорков продолжал стоять с поднятыми руками.
– Какой еще полковник? – чуть ли не обиженно вопросил следователь, явно горя желанием продырявить «дичь».
– Мы тебе говорили о них – два брата, наши пациенты. – Левонидзе пришлось силой затолкать пистолет обратно в кобуру.
На лестницу выскочили некоторые из моих «гостей» со второго этажа: Стоячий, Каллистрат, Гамаюнов.
– Кто кричал? Пожар? Наводнение? – посыпались вопросы.
Алексей Топорков опустил руки, озадаченно глядя на всех нас
– Все в порядке, – сказал я. – Расходитесь по своим комнатам. Спите.
– Ну-ну! – откликнулся сверху Антон Андронович. – Уснешь тут. То гроза с молниями, то… Каллистрат, пойдем сыграем на бильярде?
– Легко, – ответствовал бомж.
– И я с вами, – сказал Гамаюнов. – Впервые у меня бессонница.
Спустя пару минут после того как они ушли вниз, я промолвил:
– Попрошу вас больше не орать в моей клинике. А тем более не размахивать пистолетом.
– Да он не заряжен, патроны еще летом кончились, – ответил Волков-Сухоруков. – А вот что ваш полковник делает тут в таком виде?
– Объясняю, – четко, по-военному произнес Топорков. – В самые тяжелые минуты моей жизни, когда в голову лезут всякие сумбурные мысли, меня спасает только спорт, активные физические упражнения до полного изнеможения. Вот и сегодня, после того как я узнал, благодаря вам, всю правду про брата, мне захотелось покончить с ним раз и навсегда. Но потом я взял себя в руки. Это что же получится? Еще одно братоубийство? Достаточно того, что случилось. И я начал отжиматься до седьмого пота. Затем решил искупаться в бассейне. Но по дороге какой-то болван втолкнул меня в темную комнату и запер дверь. Хорошо, что я нашел выход через соседний кабинет. Вы не знаете, кто бы это мог быть?
– Тут по ночам разные идиоты бродят, – безразличным тоном сообщил Левонидзе, а Волков-Сухоруков стал усиленно пыхтеть трубкой.
– Это хорошо, что вы встали на мирный путь развития ваших взаимоотношений с братом, – сказал я. – Идите теперь, отдыхайте. Прошлого не воротишь. Утром поговорим.
В это время у меня зазвонил сотовый.
– Она очухалась, – сообщил охранник. – Ругается матом, как ломовой извозчик. Что делать? Еще раз оглушить?
– Ни в коем случае. Уже иду.
Я кивнул Левонидзе и Волкову-Сухорукову:
– За мной. Кажется, нам в сети попался еще один Бафомет. На сей раз в обличье женщины.
Сергей встретил нас у ворот, возле будки.
– Это не «она», а «оно» какое-то, – произнес охранник.
– Разберемся! – хмыкнул Левонидзе, толкнув дверь в сторожку.
На полулежало связанное существо в надвинутом на лицо женском платке. Юбка задралась, обнажив армейские брюки. Бафомет поприветствовал нас отборным матом. Волков-Сухоруков вновь вытащил свой дурацкий пистолет и стал им размахивать, едва не угодив мне в глаз.
– Все ясно, – сказал я, склоняясь над пленником и поправляя платок на его голове. – Где вы взяли женское платье?