Ночные откровения

Некоторое время они молчали: маркиз, судя по виду, погрузившись в созерцание зеленеющей пологой долины, Элиссанда – сосредоточив внимание на кожаных нашивках на локтях его коричневого твидового пиджака. Ей внезапно захотелось коснуться этих нашивок, положив руку так, чтобы ощутить и шероховатое тепло шерсти, и гладкую прохладу кожи.

– Я пойду, – неожиданно выпалил муж.

Поддавшись порыву, Элиссанда положила ладонь на его рукав.

– Не уходи надолго. Может начаться дождь.

Маркиз жестким взглядом уставился на жену, затем перевел глаза туда, где она дотрагивалась до него.

Элиссанда поспешно отдернула руку.

– Я только хотела потрогать нашивку.

Нахлобучив шляпу, Вир кивнул и удалился, не сказав больше ни слова.

Дождь так не пошел, а вот муж скрылся надолго. Впервые со дня их приезда в Девон он не явился к ужину.

Уже поздним вечером Элиссанда заметила, что маркиз вернулся к себе. Она прислушивалась, но тщетно: будучи довольно крупным мужчиной, Вир, если хотел, двигался бесшумно, как призрак. О его появлении можно было судить только по свету, появившемуся под дверью, соединявшей комнаты супругов.

Открыв эту дверь, Элиссанда увидела мужа – без пиджака, с выпущенными поверх брюк полами рубашки.

– Миледи, – полетел в сторону съемный воротничок.

Маркиза осталась стоять по свою сторону порога.

– Ты что-нибудь ел?

– Я заходил в паб.

– Мне не хватало тебя за ужином, – негромко заметила Элиссанда.

Правда, не хватало. Все было как-то не так.

Муж хмуро взглянул на нее, но ничего не сказал, поднимая уже снятый твидовый пиджак и обшаривая карманы.

– Зачем ты это делаешь? – спросила Элиссанда.

– Делаю что?

– Я улыбалась, потому что этого требовал дядя. Почему ты нарочно ведешь себя так, чтобы люди не воспринимали тебя всерьез?

– Не понимаю, о чем ты, – отрезал Вир.

Элиссанда и не ожидала, что муж ответит на прямой вопрос, но это резкое отрицание все равно ее расстроило.

– Когда Нидхем приходил в городской дом осмотреть тетю, я спросила, что ему известно о несчастном случае. Он сказал, что как раз в то время гостил у твоей родственницы и знает о падении все.

– Ну, вот видишь – теперь тебе известно о травме не только с моих слов.

Но ведь муж позвал именно Нидхема, когда не хотел распространяться о пулевом ранении. До сих пор никто из слуг и не подозревал о том, что маркиз был ранен: все повязки либо сжигались, либо выносились из дома.

– Кстати, как твоя рука?

В последний раз он позволил жене сменить повязку вечером перед дядиным арестом.

– Спасибо, в порядке.

Вир пересек комнату и, открыв окно, зажег сигарету.

– Дядя не курил, – вполголоса проговорила Элиссанда. – У нас была курительная комната, но он никогда не курил.

– А надо было, наверное, – затянулся маркиз.

– Ты ничего не рассказываешь о своей семье.

А расспрашивать миссис Дилвин было неудобно. Элиссанде не хотелось, чтобы экономка удивлялась неосведомленности маркизы в отношении собственного супруга, хотя ей действительно почти ничего не было известно о муже – кроме того, что он отнюдь не идиот.

– Вся моя семья – это Фредди, с ним ты уже знакома.

Прохладный воздух из окна резковато пахнул сигаретным дымком.

– А твои родители?

– Они давным-давно умерли, – выпустил очередную струйку дыма муж.

– Ты рассказывал, что унаследовал титул в шестнадцать – полагаю, тогда скончался твой отец. А мать?

– Умерла, когда мне было восемь, – сделал Вир еще одну длинную затяжку. – У тебя ко мне еще есть вопросы? Уже поздно, а мне рано утром нужно отправляться в Лондон.

Элиссанда стиснула дверную ручку. Да, пожалуй, у нее найдется еще один вопрос.

– Ты не возьмешь меня в постель?

Муж застыл.

– Нет, извини. Я очень устал.

– Но в прошлый раз в тебе была дырка от пули и море рома…

– Перебрав с выпивкой, мужчины часто творят всякие глупости.

Вир выбросил окурок в окно, подошел к межкомнатной двери и мягко, но решительно закрыл ее перед самым носом жены.

* * * * *

Анжелике пришлось трижды перечитать записку от Фредди.

Тот приглашал ее взглянуть на портрет – на готовыйпортрет. Но женщина ожидала, что для завершения картины понадобится еще самое меньшее месяц-полтора, ведь друг был живописцем неспешным и тщательным.

Фредди коротко пожал гостье руку и поздоровался со всегдашней сердечной улыбкой. Но ей показалось, что мужчина нервничает. Или это ощущение было следствием ее собственной нервозности?

– Как у тебя дела? – спросил Фредерик по дороге в студию.

Друзья не виделись с того самого дня, как были сделаны снимки: Фредди не приходил, а Анжелика твердо решила не обращаться к нему, пока упрямец сам не даст о себе знать.

И без того с момента своего приезда она постоянно ему навязывается.

– Все хорошо. Кстати, Киприани ответил на мое послание. Он приглашает нас зайти вечером в среду или в пятницу.

– Значит, мы сможем отправиться к старику завтра – завтра ведь среда?

– Нет, среда сегодня.

– Ох, извини. Я работал день и ночь, – смутился Фредди. – Показалось, что сегодня вторник.

Не в его обыкновении было работать день и ночь.

– Я и не знала, что ты способен писать так быстро.

Остановившись двумя ступеньками выше, мужчина обернулся.