Ночные птицы

Мысли Ардена путались, повторялись и затихали растворяясь. Истинный свет принял его, как принимает душу после ее земного пути. Одаряя спокойствием и умиротворением.

Душа Ардена обрела покой, а тело, лежащее на ритуальном столе в храме Первоматери в Шафтене, умирало. Потускнел свет кристаллов, ушло ощущение силы, что наполняло зал, буквально заставляя волосы вставать дыбом. Все просто закончилось. Как дочитанная и закрытая книга. Как погашенный на ночь свет. Как ночная тишина ушедшего дня.

— Все в порядке? — не выдержала Лана. Она чувствовала, что что-то пошло не так. Замершие в равновесии чаши весов дернулись и склонились, но не в ту сторону, в которую планировали они. Ни птиц, ни Ардена, ничего. Пустота.

— Арден? Арден! — она метнулась к столу. Беспорядочно хватала то кристаллы, то холодные руки Ардена, то амулет Бестарда на его груди. Это неправильно. Этого не может быть! — Матушка, матушка, сделайте что-то! Спасите его! Заканчивайте ритуал, вытащите его оттуда! — в замершей тишине зала ее крики и истерика казались чем-то болезненным, почти непристойным и одновременно горьким.

Настоятельница замерла, чувствуя пустоту в руках. Сила ушла. Ритуал был закончен, наемник остался там, и она ничего не могла с этим поделать. Сила Первоматери может вдохнуть жизнь, но не вернуть из мира мертвых. Она могла только бессильно смотреть, как истончается связывающая душу и тело нить. Сострадание сжимало сердце при виде этой совсем еще юной девушки, что бессильно рыдала на груди своего умирающего друга.

— Помогите ему, — кричала Лана, — умоляю! Вы же можете, вы же жрицы, наколдуйте. Я отдам, я заплачу, только спасите его!

— Это не в наших силах. Ты же знаешь, есть свет и тьма, жизнь и пустота, порядок и хаос. А есть…

— Границы, — прошептала Лана.

— Да. Он пока на границе, и вернуть его может только кто-то, владеющий силой ее стражей. Несколько сотен лет назад, когда представительства Дочерей Ильки были в каждом городе, мы бы его точно спасли. Или хотя бы, когда жрецы Трикса больше помнили о своей роли хранителей, и меньше о выгоде и веселье.

— Я была служкой в храме Трикса, — сказала Лана. — Что делать? Я попробую.

— Девочка, — мягко ответила настоятельница, — ты просто увязнешь где-то в межмирье.

— Вы мне поможете или нет? — резко спросила девушка, вставая и вытирая слезы.

Теперь, когда забрезжила надежда, она смогла собраться. Если есть хоть крохотный шанс вернуть Ардена, она выцарапает его хоть из Истинного света, хоть откуда. Теперь она заняла место у головы наемника, а матушка между тем быстро убрала кристаллы, амулет и белые цветы, символы Бестарда им больше не нужны. Жаль и за лисьей шерстью и можжевельником не успеть сбегать.

— Самия, быстро в покои, зови всех, кто не на службе, нам понадобятся силы, — настоятельница отправила жрицу за подмогой. Даже если Лана на самом деле сможет войти в межмирье, сил у нее, как у котенка, и без помощи не обойтись.

А сама Лана уже не обращала внимания ни на что. Она пыталась вспомнить хоть что-то из ритуалов Трикса. Ее служение было так давно, так далеко во времени. Она была ребенком и помнила в основном всякую ерунду вроде вечерних пений у костра и бдения в пик красных и белых триксов, в самую жаркую и холодную пору года.

Она старалась освободить ум от всех мыслей и нащупать в пространстве что-то, не принадлежащее этому миру. Постепенно ей удалось поймать то медитативное состояние, в котором проводят ритуалы и входят в транс. Тонкой нитью тянулась от груди Ардена связь, удерживающая его на земле. Где-то там, в неизвестности, на другом ее краю, был и он сам. И эта нить становилась все тоньше.

Лана мысленно коснулась этой нити. Но вместо тщетных попыток вспомнить ритуал входа в Закрай, она вдруг услышала слова матери.

«Равновесие. Ты не должна искать его, ты должна стать им».

Мягко и тепло засветилась, зашевелилась на ее шее перламутровая жемчужина. Проснулась. Крохотная капля, символизирующая нежную, трепетную богиню Ильку, что вечно пребывает на грани. Маленький символ спутника земли, плывущего по небу.

И Лана ощутила себя точкой, что остается неподвижной, когда весь мир вокруг вращается. Она была той частью весов, что замирает, когда чаши колеблются. Сдвинутся они в одну сторону или другую, неважно, сама она останется на месте. Именно так появляются границы: они проходят по сердцам и умам тех, кто их держат.

— «Вернись!», — мысленно взмолилась она.

— «Зачем? Что ждет меня? Кто? Зачем я нужен в мире?».

Ответы падали на чашу весов, как глыбы льда. Тяжелые и холодные. Лана чувствовала, как равновесие нарушилось. Теперь с одной стороны ее тянула ледяная тяжесть, с другой же — была пустота.

— «Ты нужен Иргуину. Нужен гильдии».

Ответы ложились в пустую чашу, как пылинки, не имея шанса сдвинуть ее с места. В них не было силы, и они таяли, уносимые ветром. Лана чувствовала, как склоняется в сторону тянущей ее в бездну ледяной пустоты. Был то мир Бестарда или просто вечное вселенское безвременье — для нее разницы нет, и там, и там она канет в тишину и небытие.

— «Ты нужен мне».