Ночные птицы. Памфлеты

Кто? Зачем? Каким? Трудно было что-либо понять вначале. Буржуазного польского правительства, которое раньше пригревало этого «министра», уже не было. Оставалась лишь одна немецкая оккупационная армия. Было известно, что, готовя планы больших завоеваний, немецкие фашисты особенно не интересовались религиозными вопросами. Церкви были нужны им в первую очередь под госпитали и конюшни. Зато они создали в Кракове «украинский центральный комитет» и сделали его председателем, пожалуй, самого глупого и жалкого из всех Квислингов— доцента Краковского университета Владимира Кубиевича, который слепо подражал фашисту-геополитику Гаусгоферу.

Всякие истории рассказывали о том, как Владимир Кубиевич «сделал» митрополитом Ивана Огиенко. Ближе всех к истине была версия о том, что Иван Огиенко приехал сам в УЦК, зашел в кабинет к «премьеру», как некогда заходил к Петлюре, и сказал Кубиевичу:

«Коллега! Пришли времена, когда обязательно должен быть у вас новый митрополит — украинец. А кто же может лучше меня справиться с этой задачей?»

Огиенко прихватил с собой на «высочайшую аудиенцию» к холую Ганса Франка сделанные им переводы каких-то церковных песнопений и молитвенников, и, конечно, возражать геополитику Кубиевичу, который ни уха ни рыла не смыслил в тонкостях богословия, было очень тяжело. А писать «послания» Иван Огиенко был мастак. Он чувствовал неудержимый зуд в руках, если в течение недели его убеленная сединой голова не производила на свет какого-нибудь нового «послания».

После разгрома гитлеровской армии митрополит Илларион метнулся вслед за фашистскими войсками из Польши дальше, на Запад. В поверженной Германии он чувствовал себя неважно и вскоре перебрался в Швейцарию. Однако на швейцарской земле его шансы на успех были невелики, и митрополит стал подумывать, как бы ему перебазироваться туда, где живет украинское население — выгодный для митрополита объект религиозного обмана. Такой страной была Канада, где проживает свыше полумиллиона украинцев, эмигрировавших из родных мест в дореволюционные годы.

Осенью 1947 года украинский религиозный двухнедельник «Вiстник», выходящий в Канаде, сообщил:

«В пятницу 19 сентября 1947 года прибыл в Виннипег из Европы митрополит Илларион, ранее известный как профессор Огиенко».

С этого дня население Канады увеличилось еще на одну персону.

В одном из коттеджей Виннипега самосвят-митрополит скрипит пером, сочиняет новые «послания», выводит строчки своей автобиографии. Что, интерес но, напишет он в ней?

Ничего странного не будет в том, если со временем мы прочтем, что в годы немецкой оккупации, когда народ скрывался от вывоза в Германию в лесах и подземельях, когда тысячи людей умирали в Майданеке и Освенциме, этот угнетенный народ «изъявил свою волю и избрал себе в митрополиты прославленного профессора, бывшего ректора, министра, доктора Ивана Огиенко». Ничего не будет странного в том, если вдруг мы прочтем, что новоизбранный митрополит сделался мучеником при жизни.

...Тем временем, пока житие митрополита не закончено и биография его не завершена, он продолжает свою враждебную народу деятельность, обманывая тружеников Канады. Он составляет богословские монографии об украинских святых, раздает камилавки и скуфии, епигонаты — палицы — и золотые кресты, дарует своим подчиненным — священникам грамоты, архимандритство и набедренники и продолжает портить бумагу, восхваляя свою собственную особу, как и встарь, в Варшаве. Его органы «Вера и культура» и «Вiстник» — это издания, почти сплошь заполняемые беззастенчивыми восхвалениями личности митрополита, его стихами, воспоминаниями о его пребывании в Холме, панегириками послушных священников в его честь.

Таково подлинное лицо этого «борца за мир», сменившего потрепанный костюм петлюровского министра на мантию заокеанского митрополита.

Церковь в разные временатравила ученого Галилея, сожгла на костре инквизиции выдающегося мыслителя средневековья Джордано Бруно, преследовала его современника— первопечатника Ивана Федорова, предавала анафеме Пугачева и гения русской литературы Льва Толстого, издевалась над польским писателем Стефаном Жеромским. Но не было случая, чтобы церковь подняла гневный голос протеста, направленный против убийц из стана сильных мира сего.