Ночные страхи

– Попробую подманить его едой, – объявила она. – Он мне доверится и подойдет. Я схвачу его, если смогу, и мы отвезем его в Венецию. Его нельзя оставлять на острове. Здесь он точно погибнет от голода.

Она вскарабкалась на бортик гондолы и осторожно ступила на скользкие камни.

Удобно устроившись на сиденье, я вернулся к прерванной трапезе и принялся наблюдать, как Анджела приближалась к котенку. Он отбежал прочь, но лишь на несколько ярдов: видимо, голод оказался сильнее страха. Анджела бросила на землю кусочек курицы, и котенок подошел ближе. Еще кусочек – и он подошел еще ближе, поначалу с опаской, но потом все смелее. Его тощий хвостик поднялся трубой, и вот котенок остановился почти вплотную к Анджеле. Она попыталась его схватить, однако он оказался проворнее. Выскользнул из ее рук, как вода, утекающая сквозь пальцы. Но голод вновь одолел недоверие. Котенок вернулся. Анджела опять попыталась его схватить, и он опять ускользнул. Но в третий раз ей повезло. Она поймала его за лапу.

Я никогда не забуду, как он болтался в ее руке, затянутой (к счастью) в перчатку. Котенок дергался и извивался, пытаясь вырваться из захвата, и, несмотря на свой малый размер, отбивался так яростно, что Анджела тряслась, словно деревце в бурю. При этом он издавал странные звуки – злые, свирепые, жуткие. Я никогда в жизни таких не слышал. Но сильнее всего меня поразило то, что с каждой секундой голос котенка становился не громче, а тише, словно животное задыхалось от собственной ярости. Наконец он затих, издав напоследок отчаянный рык, исполненный бессильной злости, хотя до гондолы, где я сидел, донеслось лишь едва различимое шипенье наподобие свиста воздуха, выходящего из проколотой шины.

Марио огорчила жестокость Анджелы. С его точки зрения, это была настоящая дикость.

– Бедный звереныш! – воскликнул он, с жалостью глядя на разъяренного котенка. – Как можно так обращаться с живым существом?! – Его лицо засияло довольной улыбкой, когда Анджела, испугавшись молотящих по воздуху когтистых лап, все-таки выпустила пленника, который тут же удрал и скрылся в траве.

Анджела забралась обратно в гондолу.

– Почти поймала, – сказала она. После стольких переживаний и нервов ее голос заметно дрожал. – В следующий раз я его изловлю уже наверняка. Надо будет набросить на него пальто. – Она замолчала и принялась задумчиво жевать спаржу. Ее взгляд был рассеян, мысли блуждали где-то далеко, и я видел, что этот котенок никак не идет у нее из головы. Чужое страдание всегда причиняло Анджеле боль, вплоть до физического недомогания. Я уже пожалел о затее с поездкой на остров: это будет не первый пикник, не задавшийся на Подоло.

– Я вот что подумала, – внезапно проговорила Анджела. – Если я не сумею его поймать, я его убью. Это будет несложно. Надо просто прибить его камнем. Тут много тяжелых камней. – Она рассказала о своем плане Марио, и тот пришел в ужас. У него были другие понятия, другие принципы. Его совершенно не возмущало, что животное умирает мучительной смертью от голода, – таков естественный ход вещей. Но чтобы умышленно лишить его жизни!

– Poveretto![6] За что его так?! Он никому не сделал зла! – воскликнул наш гондольер с искренним негодованием. Однако я подозреваю, что это была не единственная причина его недовольства. Венеция наводнена кошками, главным образом потому, что, по мнению местных жителей, убивать кошек – к несчастью. Если кошка упадет в воду и захлебнется, туда ей и дорога, но горе тому, кто специально утопит животное.

Я разъяснил Анджеле точку зрения гондольера, но она лишь пожала плечами.

– Разумеется, я и не жду, чтобы он этим занялся. И ты тоже, если не хочешь. Я прекрасно управлюсь сама. Дело, конечно, не из приятных, но все закончится быстро. Бедненький, он в таком состоянии… Что у него есть хорошего в жизни? Чем так жить, лучше и не жить вовсе.

– Этого мы не знаем, – возразил я, категорически не расположенный к какому бы то ни было кровопролитию. – Если бы он мог говорить, возможно, он бы сказал, что ему хочется жить любой ценой.

Но Анджелу было не убедить. Она уже все решила.

– Давайте пройдемся по острову, а потом искупаемся, – предложила она. – К тому времени котик оправится от испуга, снова проголодается, и я сумею его изловить. Я обещаю, что убью его лишь в крайнем случае.

Слово «убью» оставило неприятный осадок в моей душе и постоянно вертелось у меня в голове, пока мы гуляли по острову, подходившему для этого как нельзя лучше. Во время войны на Подоло располагалась зенитная батарея. Бетонированная площадка размером с теннисный корт сохранилась и по сей день, хотя давно раскрошилась под действием объединенных усилий природы и непогоды, и теперь в некогда цельных бетонных плитах зияли черные ямы, куда запросто мог бы провалиться взрослый человек. Они были словно расщелины в леднике, только их маскировали густые заросли зелени, а не снег. Даже при ярком солнечном свете нам приходилось ступать осторожно и все время смотреть под ноги.