Ночные тени

В этот раз сидеть в коляске посреди детской площадки ему не хотелось. Немного поразмыслив, он пересек двор и двинулся в сторону шумящего чуть в стороне проспекта. Добравшись до него, повернул направо. Теперь двигаться предстояло в гору, но для коляски, оснащенной электрическим приводом, затяжной подъем не представлял большой трудности. Жора с силой втянул в себя воздух, выдыхая выхлопные газы проносящихся мимо автомобилей. Да, вот она жизнь. Мчаться туда, куда тебе в данный момент нужно, а то и вовсе куда захочется. Так можно ехать целый день. Остановился, заправился, перекусил и дальше в путь. Заночевать в каком-нибудь мотеле на трассе, а и вовсе провести ночь в машине, разложив задние сиденья. Главное выбрать нормальную стоянку, желательно там, где дальнобойщиков побольше. Тогда можно ни о чем не беспокоиться.

Подъехав к перекрестку, Жора выбрал место чуть в стороне, так чтобы не мешать суетливо спешащим из стороны в сторону пешеходам и остановился в нескольких метрах от ближайшего светофора. Вот его красный глаз погас, на пару мгновений уступив место желтому, вечно обделенному временем и вниманием автомобилистов. Вот желтый, едва успевший заявить о своем существовании, вновь потускнел и затух. На смену ему пришел зеленый. Тот, кого все так ждали. Тот, который говорит: «Теперь можно! Действуй!» И действительно, повинуясь этому безмолвному, но и так всем ясному приказу, поток машин с ревом устремился вперед, правда, всего лишь для того чтобы через километр, от силы полтора, достигнуть следующего светофора и послушно замереть под пристальным воспаленно-красным взглядом.

Да уж, – Мясоедов вновь вернулся к своим рассуждениям, – по трассе ехать гораздо приятнее. Никаких тебе светофоров. Ну, почти никаких. А уж коли трасса еще и подальше от Москвы, куда-нибудь на восток, то и машин на ней не шибко много. Если, переночевав в машине, проснуться пораньше и, не завтракая, сразу выехать, еще до того, как дальнобойщики выведут на шоссе своих многотонных монстров, то можно получить ни с чем не сравнимое удовольствие – мчаться на полной скорости по фактически пустой дороге, любуясь медленно выползающим из-за горизонта солнечным диском.

Повинуясь вновь переключившемуся сигналу светофора, поток машин на проспекте замер и тут же пришел в движение другой, несущийся в перпендикулярном направлении. Поскольку Жора стоял, повернув коляску непосредственно к центру перекрестка, получалось, что теперь машины проезжали справа от него. Потом они остановятся и придут в движение те, что слева. В любом случае все эти куда-то спешащие люди будут спешить мимо. Мимо него, Мясоедова. И не только они, не только шуршащие по асфальту колесами автомобили, не только торопливо устремляющиеся вперед при первой возможности пешеходы. Жизнь, вся жизнь теперь проносится, проезжает, проходит мимо. Мимо него.

Огромный город, частицей которого он себя все время считал, теперь живет сам по себе, словно забыв о том, что есть такой человек, Жора Мясоедов, что он еще жив, что он еще может о чем-то мечтать, что он вообще еще что-то может. Жора с силой стиснул подлокотники кресла. Что он может? Смотреть, как мимо на полной скорости проносятся чужие жизни? Радоваться, когда перед кем-то другим ненадолго загорится красный? Только какая от этого радость, если знаешь, что перед тобой зеленый не загорится никогда?

***

Панин вновь вышел на связь лишь спустя два с половиной часа.

– Ну что, Виктория Сергеевна, могу вас поздравить, – кроме голоса самого Панина в динамике был слышен шум проносящихся мимо машин, должно быть, прежде чем набрать ей, оперативник вышел на улицу, – прогнали обе записи через программу, та сделала раскадровку…

– И какой результат? – Вика не смогла сдержать нетерпение.

– Параметры не совпадают. По высоте расхождение несколько сантиметров, длина рук, то же самое. По ширине разницы не выявили, так как куртка одна и та же, а качество картинки, сами видели, не очень хорошее, но в любом случае заключение почти однозначное. Вероятность того, что к Генке в машину садился один человек, а вышел другой, не менее девяноста процентов.

– Михаил Григорьевич, вы сами понимаете, какой вывод напрашивается?

– Если честно, не очень, – признался оперативник, – ни выводов у меня никаких нет, ни понимания. Ясно мне пока только одно – мы видим два кусочка какой-то очень мутной истории, в которую Генка непонятно зачем влез, не сказав никому ни слова.

– И которая, судя по всему, привела его к гибели, – продолжила Вика.

Панин ответил не сразу. Пискнула автомобильная сигнализация, хлопнула дверь, после чего в телефоне стало совсем тихо, очевидно, майор сел в машину.

– Я вот не очень пойму, – медленно, словно подбирая по отдельности каждое слово, произнес Панин. – Вроде как, экспертиза признаков насильственных действий не обнаружила.

– Вы же знаете, экспертиза может обнаружить отнюдь не все, – горячо возразила Вика.