Ночные трамваи

— Фролов, видимо, как и вы, полагает, — сказал Бастионов, — что достаточно иметь такие документы — и можно в любом направлении давить на человека. Это пахнет дешевым шантажом. Но я не виню вас, Павел Петрович. Это остатки старой школы. Шантаж сейчас выглядит наивом, есть тысячи способов противостоять ему. Серьезный человек всегда запасется необходимыми бумагами, и любая комиссия будет вынуждена сопоставлять и то и другое, а на это могут уйти годы. Лишняя волокита, лишнее разбирательство. От подобного все устали. Кому это нужно?.. Ну скажите мне, Павел Петрович, что в этой жизни поменялось после того, как папочка перекочевала из вашего стола во фроловский? Вы что же, в самом деле полагали: у кого эта папка, у того и сила?

— А в чем же сила?

— Только в одном, — неожиданно жестко сказал Бастионов. — Уметь делать то, чего не могут другие. Ах, Павел Петрович, Павел Петрович, до чего же все перепуталось в вас: и жажда ясности и порядка, и дурные средства. И ведь не оторвешь одно от другого.

Вот сейчас Павел Петрович и в самом деле был потрясен. Этот вальяжный, холеный человек, которого он же выпестовал, теперь судил и наставлял его, своего учителя.

— Так на кой черт ты меня в советники зовешь? — вдруг рявкнул он.

— Именно поэтому, — кивнул Андрей. — Вы же прекрасный оппонент. Из этой мешанины, что накручена в вас, многое можно вытянуть. А мне очень нужен оппонент. Легче находить истину.

— Тебе что же, Фролова мало?

— Много. Даже с избытком. Его так много, что он не нужен. Он это прекрасно доказал тем, как вытянул у вас эту папочку.

— Ничего он из меня не вытягивал.

Бастионов опять посмотрел на него прямо, губы его чуть дернулись в усмешке, он вздохнул:

— Ну-ну. Тогда вспомните хотя бы, когда вы решили ее отнести Фролову.

И Павла Петровича осенило: Дроздец! Кляузник-профессионал! Он легко завязал знакомство с Павлом Петровичем, кажется, сослался на Новака… Вот ведь, черт, недаром его облик казался знакомым. Где-то Павел Петрович его прежде видел. Да, Дроздец сообщил о назначении Бастионова, сообщил умело, так, что Павел Петрович взвился, закусил удила… Неужто его подослал Фролов? Это уж слишком все…

Павел Петрович поднялся, подошел к окну. Ему нужно было подумать. Три месяца назад появился на его пути Дроздец, значит, Фролов уже тогда знал, что Бастионов придет к нему в первые замы. Да, конечно, такие назначения не делаются вдруг. Фролов знал и начал к этому готовиться, но вспомнил про бежевую папку и решил заполучить ее. Знал он о ней? Нет, скорее всего, ему сообщил об этом Клык. Тогда понятно то спокойствие, с которым Фролов принял папку, понятен и взгляд Клыка, его ухмылка за спиной Павла Петровича… Да, Фролов и Клык не просчитались, они хорошо изучили Павла Петровича, и он сам доставил им эти документы, на блюдечке преподнес.

— Ты знаком с Дроздецом? — спросил Павел Петрович.

— Нет, но слышал. Это человек Клыка. Работал когда-то в министерстве. У Ивана Сергеевича есть такие людишки.

— Какие?

— Ну, это вы уж лучше меня должны знать.

Павел Петрович резко обернулся. Бастионов сидел, закинув ногу на ногу, и гасил в пепельнице сигарету. Ленька, бледный, жался в углу дивана.

— И все же, — строго сказал Павел Петрович.

Бастионов улыбнулся, погладил усики.

— Ну, право, Павел Петрович, вы что, в самом деле? Как же иначе без таких людишек Клык справится? Ему ведь разное поручают.

— Он что, им платит?

— Зачем? Услуга за услугу. Тут разные формы. Кому сына или дочь пристроить, кому что добыть… Потому Клык и держится столько времени. У него в руках ого-го какие связи. Неужто для вас это новость?

Нет, для него это не было новостью. Он сам прибегал не раз к помощи Клыка. Вот же этого вальяжного человека с самоуверенным баском когда-то именно через Клыка спас от суда. Да мало ли что он поручал помощнику… Новость была в другом: у этого помощника чуть ли не целый тайный штат и еще, что Павла Петровича так легко смогли провести, предугадали все его мысли и действия. Но все это оказалось ненужным. Бастионову и в самом деле на все наплевать, за ним могучая репутация сильного работника, нестандартные идеи и воля.