Ночные туманы

К концу дня он устал, но не вызвал машину. Он остановился у катера, стоявшего на скале в сумерках, катера Гущина. На нем и он, Сергей Тучков, воевал когда-то и плавал... Теперь и он, как этот катер, остается навечно на берегу.

И вдруг, уже подходя к проходной, он вспомнил, что сегодня в клубе самодеятельный концерт. Ему захотелось побыть с молодежью. Клуб был полон, и занавес таинственно колыхался. Сергею Ивановичу подумалось, что он так и не отвоевал новый клуб, не построил его, а этот тесен.

Вечер уже начался. Пожилой мичман читал рассказ Соболева "Держись, старшина!". Девушка (ну конечно же, это Люся Антропова, когда-то рыдавшая у него в кабинете: "Да прикажите вы ему, черту проклятому, от меня не шарахаться!"), стройная и хорошенькая, лихо танцевала матросский танец. Вышел матрос-скрипач. Жена старшего лейтенанта Дементьева, Вероника, пела алябьевского "Соловья". Играл на гитаре Строганов, на пианино Вешкин. Выступали баянисты, танцоры, фокусники и акробаты. Вышел на сцену рослый красавец старшина Пересветов, он исполнил арию Риголетто, а потом запел песню, кем-то сочиненную во время войны:

За наших адмиралов,

За флагманов бывалых,

Ведущих нас сквозь штормы и туман...

За тех, кто с морем дружит,

Ему всю жизнь кто служит,

За флагманов, поднимем мы стакан...

Певец был щедро награжден аплодисментами, но, аплодируя, все повернули лица к Сергею Ивановичу, выражая ему свое уважение и любовь.

"Морскую застольную" певцу пришлось повторить.

Дома Сергей Иванович застал сына.

- Ну как, герой? - расцеловал он его.

- Сдаю последние экзамены, выхожу из училища и поступаю в распоряжение контр-адмирала Тучкова.

- В море? Боюсь, что...

- И если адмирал разрешит, то женюсь, - не дал договорить ему Сева, на Аннушке.

И сказал он "на Аннушке" с такой радостью и с таким блеском в глазах, что Сергей Иванович понял: да, уж видно, Севе без Аннушки не прожить.

- Люблю! - словно читая мысли отца, сказал Сева.

И лицо его все засветилось. - Люблю, наверное, не меньше, чем ты любишь маму. Да ее и нельзя не любить. Ты же знаешь Аннушку! Она хорошая, добрая, верная боевая подруга. Разрешаешь, отец?

- Разрешаю, сынок.

- Так не выпить ли нам по этому случаю шампанского?

- А что ж? Можно и выпить. ("Там ведь пить не дадут, - подумал он, будут пичкать микстурами".)

Сева позвал мать, и они выпили втроем за счастье молодых. И Сева допил бутылку до дна, хотя и без вина он был пьян от счастья и радости. Он знал, что, окончив с отличием училище, он имеет право на выбор и выберет ракетные катера!

И когда Ольга тихо спросила:

- Ну, как дела? - Сергей Иванович отмахнулся: "Потом, потом, Оленька", не желая омрачать счастливое настроение сына. И ему показалось, что от бокала шампанского ему стало лучше и дышалось легко...

- Ты знаешь, Оленька, - сказал Сергей Иванович, уже лежа в постели, - я не принадлежу к категории тех кинематографических бодрячков, которые, какая бы к ним беда ни пришла, встречают ее с железобетонным спокойствием и с наигранным оптимизмом: "Ать, два, взяли!

Переживем!" Отставка для меня - величайшее горе. Яне представляю еще, как я привыкну к жизни без кораблей, без моря, без своих молодых сыновей. Мемуары писать я не стану. Я не знаю, что буду делать. Во всяком случае, не присоединюсь к тем, кто просиживает штаны на бульваре или за преферансным столом.

- Это я знаю, Сережа...

- Ты всю жизнь меня понимаешь... В голову нынче всякое лезет. Сколько я проживу: полгода, год, полтора?

- Я думаю, проживешь очень долго.

- Утешаешь?

- Нет. Просто ты не имеешь права... уйти от меня.

И от сына. Разве тебе не хочется увидеть его командиром?

На другое утро Сергей Иванович пошел в горком и в горисполком. Он узнал, что решение по его ходатайству вынесено. Да, из восьми незаконно построенных подхалимом Лазурченко особняков три предоставлены офицерам.

В каждом из них может поселиться по пяти-шести семей.

Взволнованный, радостный, адмирал пришел в штаб, достал из стола список семейных, главным образом тех, кто успел уже обзавестись малышами. И один за другим в кабинет входили лейтенанты и старшие лейтенанты. Лица их озарялись радостью, когда они узнавали о новоселье. В этот длинный, почти бесконечный день Сергей Иванович видел семнадцать счастливейших лиц. Разве не стоило ради этого обивать пороги чужих кабинетов, воевать с бюрократами, убеждать чиновников, встречать сочувствие и помощь со стороны людей настоящих, коммунистов, свою партийность носящих не только в кармане, но и в сердце?

За обедом Валерий Тихонович тоже порадовал: из Политуправления сообщили, что кредиты на постройку нового клуба отпущены, прислан уже проект. За новый клуб они воевали вместе.

Длинный день продолжался. Сергей Иванович прошел по казармам, где при его появлении вытягивались и подавали команду "Смирно!" дневальные, зашел в мастерские, в матросскую чайную, готовившуюся к приему вечерних гостей, в клуб, где сегодня назначен был вечер встречи с прозаиками и поэтами литературного объединения флота.