Ночные туманы

Тральщики идут специальным строем, попарно, уступами. Между двумя кораблями протянут длинный трос — трал. Все, что встречает трал на пути, он выбрасывает на воду. Веревка зацепляет за мину и выдергивает ее с корнем. Она выскакивает на поверхность, как воздушный шар.

За первыми тральщиками идет корабль-вехостав. Он ставит вехи. Они указывают: море распахано, здесь могут безопасно ходить корабли.

За вехоставом идет корабль-подрывник. Он уничтожает мины, пляшущие на волнах…

Мы выходили вместе с другими, такими же, как и наш, колесными тральщиками, и с колес стекала вода; небо над бухтами заволакивало густыми дымными тучами, и, наверное, за десять миль в море было видно, что шествует наша армада. Море было пустынно до самого горизонта. Кому охота было подрываться на набросанных интервентами минах!

Наши бравые, татуированные от пяток до шеи ТриЖоры-Три оказались в море никудышными моряками.

При малейшем волнении они начинали травить. Прокофий Ипатыч сердито приказывал им прибрать за собой.

Во время тральных работ они путались под ногами, галдели, — словом, устраивали невообразимый кабак. Они появились на «Чонгаре» до нас, я не знал, откуда они взялись, но подозревал, что военными моряками они никогда не были.

А мы и наш командир никогда не думали о подстерегающей нас опасности. Лицо командира никогда не выражало тревоги. Даже в самые опасные моменты он был спокоен.

Корабли медленно тащили трал. Все чаще раздавалось: «Крак! Крак!»

Черный орех танцевал на волнах. Иногда его расстреливали из пушки.

Всплывала вверх брюхом оглушенная рыба. Мы ее собирали, и она нам была хорошим подспорьем в то голодное время.

Однажды два тральщика затралили мину. Они не смогли сдвинуться с места, поэтому стали осторожно вытягивать трал.

В полутора метрах под кормой обнаружили притаившуюся, готовую взорваться от малейшего прикосновения мину.

Мины взрывались в тралах. От одной детонировали другие. И тогда тральщик обливало волной, и он вертелся волчком. Корму подбрасывало. Казалось, что тральщик взорвался и тонет. Корпус трещал по швам…

Не раз мы встречали мины, висевшие почти у самой поверхности. Их было хорошо видно в прозрачной воде.

На такую мину спускали буек с подрывным патроном.

Случилось, что тральщик намотал на колесо трос. Сева сказал командиру:

— Я пойду размотаю.

— Добро, — разрешил командир.

Сева спустился в воду и освободил колесо.

Мина взорвалась в трале, и меня сбросило в воду.

Сева и Васо кинулись с борта на помощь.

— Держись, Сережка!

Они подняли меня на борт.

— Живой? — спросил с мостика командир.

В первый раз я видел его взволнованным.

— Объявляю вам благодарность, — сказал он Севе и Васо. — Вы настоящие черноморцы.

И это было для них самой лучшей похвалой.

— Вы знаете, братцы, эти скоты хотят обокрасть командира, — сказал как-то вечером Сева.

— Кто?

— Жоры, будь они прокляты! Я слышал, как нынче сговаривались. Им понравились его золотые часы.

— Негодяи! Он с голоду умирал, а награду не продал, — возмутился Васо.

— Надо сказать командиру, — предложил я. — Пусть припрячет подальше. Они стащили у него пистолет. А потом, он слишком горд, чтобы опасаться такой сволочи.

Мы сами справимся с этими подонками.

— А как ты это думаешь сделать?

— У меня есть один план.

— Может быть, лучше заявить куда следует?

— А где у тебя доказательства?

— Ладно. Давай сюда свой план…

Командир жил в крохотной каютке под мостиком, на верхней палубе. Перед сном он обычно читал. На столе у него всегда лежало несколько книг. Этой ночью, когда у него погас свет, мы увидели крадущиеся по палубе тени.

Тяжелой кувалдой Васо выбил из рук одного из Жор пистолет командира. Я со всей силы ударил другого палкой по черепу, Сева справился с третьим. Все это произошло бесшумно, если не считать стонов и вздохов. Дверь каюты раскрылась.

— Что происходит на палубе? — спросил командир.

— Эти гады позарились на ваш пистолет, — сказал Сева. — Вот, возьмите его, командир. И расстреляйте эту сволочь на месте. Революция не потерпит таких подлых подонков.

Жоры так просили о пощаде, так клялись, что их черт попутал, что командир приказал им убраться. Он взглянул на часы, на те самые, которых чуть было навсегда не лишился:

— Идите-ка спать, завтра много работы.

— Мягкотелый интеллигент, — сказал Сева, когда мы спустились в кубрик. — Почему он не перестрелял эту сволочь?

— Он рыцарь Доброе Сердце, — возразил Васо. — Я уверен, что, если бы опасность грозила кораблю, его рука бы не дрогнула. Во все века капитаны вздергивали бунтовщиков на рее.

— Романтика средних веков! — воскликнул Сева. — А ты забыл, что бунты были разные, были и против капитанов-вампиров и против негодяев. Забыл?