Ночные ведьмы

Рядом с домом — правление колхоза. У входа стоит мужчина — среднего роста, сухощавый, лицо загорелое. Наши первые вопросы к нему и к подошедшим двум женщинам почему-то насторожили их.

— А кто вы такие? Почему интересуетесь военными годами? — спрашивает мужчина, разглядывая нас пытливыми серыми глазами.

Леша прибегает к уже испытанному средству — к книге, показывает фотографии. Лица собеседников светлеют.

— Я секретарь парткома колхоза, Бачманов Борис Николаевич, отрекомендовался мужчина.

— Вот и познакомились, — пожимая ему руку, говорим мы.

— Сам я тут не был во время войны, а вот моя жена, учительница здешней школы, может вам кое-что рассказать, она живет в Ассиновской с довоенных лет, — говорит Борис Николаевич.

Минут через десять мы сидели в доме Бачманова, и Галина Андреевна хлопотала с угощением. Поставила на стол тарелки с медом, нарезала огромными ломтями пышный белый хлеб.

— Уже из нового урожая!

Кажется, я никогда еще не ела такого сладкого душистого меда. Впрочем, не знаю, что было вкуснее — мед или хлеб. А сливы! Крупные, подернутые матовой синевой, сквозь которую просвечивала упругая лиловая кожица, от них еще пахло горячим солнцем, их жаль было есть, ими хотелось любоваться.

— Узнаём широкое гостеприимство местных жителей! — отмечаем мы с Руфой.

Хозяева рассказали, что население станицы увеличилось примерно вдвое по сравнению с довоенным годом, вырос новый поселок около консервного завода, построена двухэтажная школа, строится широкоэкранный кинотеатр.

— Я непременно буду теперь рассказывать своим ученикам о вашем приезде, — говорит Галина Андреевна. — Вас, летчиц, хорошо помнят старожилы.

— Еще бы! Почти полгода шумели мы над вами по ночам!

Рассказали о своем полку. Галина Андреевна кое-что записала.

— Вы не представляете, как это будет интересно ребятам, они ведь такие любознательные!

— А я тоже был летчиком, — признался Борис Николаевич. — В сорок первом окончил Батайскую школу, летал на истребителях, потом на ПЕ-2. В сорок четвертом списали по зрению.

— Так мы с вами тоже, значит, «однополчане»! — обрадованно восклицает Леша. — И я кончал Батайскую школу, только, правда, гораздо раньше вас. Но мне повезло — до сих пор еще летаю.

В оживленной беседе незаметно пролетело больше часа. Нам пора было отправляться в обратный путь.

— Я вас очень прошу, давайте заедем на минутку в наш колхозный сад, увидите, какой он богатый, — попросил Борис Николаевич.

Мы было попытались уклониться, но где там!

И вот мы с Руфой сидим в глубоких дебрях огромного сада, а мужчины пошли рвать яблоки и груши.

«Разве я могу отпустить вас без фруктов? Мне за это выговор объявят на партбюро», — сказал Борис Николаевич.

Сейчас можно помечтать, вспомнить… А вспомнить есть о чем. Пять фронтовых месяцев не уложить, пожалуй, в те полчаса, на которые, как нам сказали, нас оставили одних.

… «Ночные ведьмы» — это прозвище мы получили от немцев еще здесь, на Северном Кавказе. И, надо думать, не зря. Чтобы удостоиться такой чести (я пишу без кавычек, потому что действительно считаю за честь услышать от врага такие слова), каждая летчица сделала к тому времени более двухсот боевых вылетов, а полк записал на свой «лицевой счет» не один десяток зримо эффективных результатов бомбометания — уничтоженные склады боеприпасов и горючего, разрушенные переправы, разбитые эшелоны, автомашины, зенитные прожекторы и т. д. Но основная заслуга наших тихоходов, пожалуй, и не в этом. Мы всеми ночами висели над головой противника, держали его в напряжении, не давали спокойно отдыхать. А попробуй после бессонной ночи рваться в атаку и бодрым голосом кричать: «Хайль Гитлер!»

Бессонные ночи… Сколько их было у нас? Мы не давали спать врагу, но и сами не дремали. Впрочем, иногда засыпали в воздухе, особенно под утро чертовски здорово уставали!

С дерева упало яблоко, мягко стукнувшись о землю. Руфа подняла его и, задумчиво разглядывая со всех сторон, заговорила:

— Ты знаешь, у меня сейчас в голове настоящий калейдоскоп воспоминаний. Крупные события и мелкие факты как-то путаются, наскакивают одно на другое. Давай вместе вспоминать, а?

— Что ж, попробуем. Итак, сначала значительные события.

— Пожалуй, нужно упомянуть о наградах. Свои первые ордена мы получали здесь, в Ассиновской.

— Помню, Евдокия Яковлевна учила нас, как нужно подходить за наградой, что отвечать на поздравление.

— Да… Воевать-то мы к тому времени немного научились, а вот получать ордена еще не умели.

Первый орден! Мы все — а новоиспеченных орденоносцев было человек двадцать — были так взволнованы, что почти каждая путала при вручении и руки, в какую взять орден, и левое плечо с правым при повороте во время отхода.

— А какой замечательный концерт самодеятельности состоялся у нас здесь 7 ноября, помнишь? — спрашивает Руфа.

— Еще бы! Ведь я была артисткой, пела. И хватило же… смелости, мягко говоря.

— Ну, уж если для немецких прожекторов в Моздоке хватало смелости, то огни рампы по сравнению с ними пустяк, — смеется Руфа.