Ночные видения

Любовь пришла к Максвеллу Харрису одиннадцать месяцев назад возле окошка «Уэндис»[8] и обрушилась на него так внезапно, что выбила из рук картонный стакан с кока-колой, пакет с жареной картошкой и двойной чизбургер. Пакет шлепнулся на землю, а кола пролилась на белую, с длинным рукавом рубашку. Она подбежала к окошку и принялась извиняться.

— Извините. Просто поскользнулась и…

В глазах у нее заблестели слезы, но не слезы раскаяния или огорчения, а слезы веселья. И чем сильнее она старалась удержаться от смеха, тем хуже это у нее получалось.

— Не вижу ничего смешного, — запротестовал он. То был первый рабочий день Макса в департаменте полиции Дарема. Взяли его для руководства сбором средств в благотворительный фонд, и, конечно, ему хотелось произвести впечатление. Разумеется, рассчитывать на многое в перепачканных кетчупом брюках и залитой колой рубашке не приходилось, но ее смех оказался таким заразительным, что долго сердиться он не мог. И сам невольно улыбнулся.

— Вот. — Она выхватила карточку заказа у ошеломленной такой дерзостью девушки. — Можете взять все, что хотите, кроме картошки… — Ее оборвал сигнал клаксона. — Ничего страшного не случилось, ущерба не видно, но на всякий случай вот вам мой номер, если захотите связаться. Меня зовут Кэтрин Вебер.

Он взглянул на карточку, потом посмотрел на нее.

— Так вы работаете в департаменте полиции Дарема?

— Да.

— Я тоже.

— Они так любили рассказывать мне эту историю, — объяснила Сэйдж, добавив, что, кроме нее, об этом никто не знал.

Роман держался в тайне от коллег по работе по политическим причинам. Что же касается родителей, то Кэтрин понимала, что и они вряд ли поймут увлечение единственной дочери чернокожим мужчиной. Вот почему влюбленные решили не привлекать к себе внимания. Кэтрин часто сравнивала их любовь с танцем: пара движется по площадке слаженно и уверенно, подхваченная ритмом, и каждый знает, что так будет до тех пор, пока они поддерживают друг друга.

Несколько месяцев все так и было. А потом Макс начал меняться. Уходить в себя, жаловаться на мигрень, на бессонницу. Она чувствовала себя одинокой, даже когда они бывали вместе. Делала все, что могла, чтобы исправить ситуацию: оставалась с ним, даже пренебрегая работой. Любовь умирала у нее на глазах.

Три месяца назад Макс покончил с собой, спрыгнув с моста на рельсы перед идущим поездом. Кэтрин была с ним в ту ночь, но никогда не рассказывала о случившемся. После его смерти ее как будто выжали. Никто, кроме Сэйдж, не знал об их романе. Никто не понимал ее боли, ее потребности оплакать любовь. Они долго держали свои отношения в тайне, и после смерти Макса Кэтрин порой казалось, что, может быть, ничего и не было. У нее не осталось ничего. Только воспоминания, которыми она делилась с Сэйдж.

Кэтрин отошла от друзей. Выбилась из ритма. Исчезала и появлялась, не говоря, где была. Худела, много курила, не появлялась на работе, ссылаясь на плохое самочувствие. Однажды поздно ночью Сэйдж проснулась от шума в кухне. Кэтрин мыла посуду.

— Кэт, сейчас четыре часа утра. Что происходит?

— Разве ты не видишь? Я мою посуду. Не кухня, а свинарник.

— Но сейчас четыре часа.

— Ты уже сказала, и я прекрасно тебя слышала.

Она яростно терла кастрюлю и даже не взглянула на подругу.

— С тобой все в порядке?

Кэтрин ответила не сразу:

— Мне это передалось.

— Что?

— Я заболеваю, как Макс.

Она не поднимала головы.

— О чем ты говоришь?

— Сама не знаю.

— Кэт, расскажи, в чем дело.

— Рассказывать особенно не о чем. Я просто устала. — Кэтрин отвела взгляд от кастрюли. — Все будет хорошо, как только мне удастся немного поспать.

Сэйдж подошла к ней и положила руку на плечо.

— Мне очень жаль, что Макс…