Ночные видения

В первый раз мне пришло в голову, что существовало название для чего-то блестящего, нетронутого и совершенного: соблазн. Или ловушка. Сойдет и то и другое. Взрослые, которым мы доверяли, которые, как предполагалось, должны заботиться о нас и оберегать нас, это они послали нас сюда, не так ли? Они говорили о том, какой это замечательный дом, о котором никто не заботится, что мы можем учинить здесь какой угодно хаос, не нажив себе неприятностей. Они забросили крючок с этой наживкой, а мы повелись на нее, как животные, повелись, не задумавшись, почему другие поколения подростков не побывали здесь до нас.

Позади себя я услышала шаги.

Последняя из ряженых нашла одну из своих подруг и, прижимая к себе, укачивала так, как мама прежде укачивала Мэри, еще до того, как маме пришлось уйти. Мэри остановилась. На самом деле она не любила вспоминать о маме. Мама вышла из дома до того… до того, как все изменилось, а когда все изменилось, мама не смогла найти дорогу обратно. Повариха сказала, что это оттого, что мама была за воротами, а за воротами – другой мир.

Мистер Эванс говорил, что так было не всегда.

Мистер Блейк сказал, что мама Сделала Что-то, когда поняла, что все так или иначе изменится, и то, что она Сделала, стало величайшей шуткой и величайшим угощением из всех известных, потому что именно поэтому они могли оставаться здесь, будь то Хэллоуин или не Хэллоуин, независимо от того, как менялся мир за воротами. Дом Холстона будет стоять вечно, потому что мама знала, что ее Мэри умирает, и мама хотела подарить дом дочери, чтобы та жила в нем после смерти.

– Сегодня Хэллоуин, – сказала Мэри наконец, обращаясь к последней ряженой.

Девочка подняла голову, повернулась и сказала, будто выплевывая слова через плечо, как злая кошка.

– Ну, делай что задумала. И покончим с этим.

Мэри чуть склонила голову набок.

У этой ряженой не было ничего такого, чем она могла бы воспользоваться, чтобы нанести ущерб дому или вещам в нем. Она открывала двери, но она делала это аккуратно, осторожно, ничего не ломая, не оставляя следов. Сегодня Хэллоуин. Не важно, что у нее нет приглашения. Важно же то, что ряженая пришла, а Мэри было так одиноко.

– Сегодня Хэллоуин, – повторила она. – Хочешь пошутить или хочешь угощение?

Девочка посмотрела на Мэри и ничего не сказала, но в глазах у нее появилась надежда. Мэри улыбнулась.

Мэри поняла.

Она говорит, что теперь она моя сестра, и, наверно, будет твердить это, пока я не забуду, что это неправда. Это дом Холстона, в конце концов. Здесь нет ничего, кроме времени.

Мы стояли у окна эркера, следя за тем, как люди, прежде бывшие моими друзьями, идут к воротам, где ждет девочка, которая раньше была Элизой. Они кажутся маленькими и странно нагими без своей напускной порочности. Дом проглотил эту порочность целиком вместе со всем остальным, что забрал у них. По словам Мэри, это меньше, чем он забрал бы, если бы я не согласилась остаться. Но больше, чем взял бы, если бы они слушали то, чего никто не говорил, и предпочли бы держаться подальше.

Теперь они будут хорошими. Хорошими, как более старшие подростки, всегда ставившие нас в тупик, которые должны были бы разрушить дом Холстона задолго до того, как у нас появилась возможность прийти туда. Встречавшие Мэри, ставшие ее угощением, когда она увидела шутки, которые они пытались сыграть.

Может быть, это последний раз. Может быть, в Хэллоуин на следующий год я смогу предостеречь хулиганов, чтобы они держались подальше, смогу уговорить их бросать яйца в другие дома, дома поменьше, менее защищенные, чуть менее… знающие. Может быть, я смогу спасти их.

Или, может быть, найдут мое тело, единственное, чему будет дозволено разлагаться в этом доме с привидением, тело, которое превратится в кучку пыли на верхней площадке лестницы. Может быть, они встретят Мэри, отмечающую главный праздничный день года, она будет раздавать угощение горожанам, чтоб не шутили.

Холстон, штат Орегон, приятное место для жизни. Его основатели – то, что от них осталось, – об этом позаботились.

– Сегодня Хэллоуин, – шепчет Мэри, крепко беря меня за руку своей бестелесной рукой.

Она говорит, что теперь она моя сестра. Дайте нам достаточно времени, и это станет правдой.

– Мэри, Мэри, совсем напротив, как растет твой сад? – Я не хотела задавать этот вопрос. Но задала его.

Она смотрит на меня и улыбается.

– С кладбищенскими травами и семенами борца высокого, и пустые могилы все в ряд, – сказала она. – Сегодня Хэллоуин.

– Да, – сказала я, и ночь вокруг нас продолжалась, и эта ночь никогда не закончится.

Рот, полный грязи Стивен Грэм Джонс