Ночные всадники

Подойдя к окну, он поднял ставни и посмотрел на дорогу в ранчо Аллондэля и вдруг увидел всадника, который быстро ехал по направлению к поселку. Его появление приковало внимание Лаблаша, и он не мог оторвать от него глаз. Всадник подъехал к рыночной площади и затем повернул к складам Лаблаша. Лаблаш узнал одного из солдат Хоррокса и сразу воспрял духом. Но когда тот подъехал и Лаблаш увидел выражение его лица, надежда сразу исчезла и он стал бояться услышать самые худшие вести.

Стук лошадиных копыт прекратился у дверей, и Лаблаш, тяжело ступая, открыл их. Он остановился на пороге и должен был услышать ужасную весть.

— Он потонул, сэр, — произнес солдат дрожащим голосом, — потонул на наших глазах. Мы пробовали, но не могли спасти его. Он непременно хотел идти, сэр. Мы старались отговорить его. Ничто не помогло. Он хотел идти… Но он отошел не более пятьдесят ярдов от берега и сразу пошел ко дну… В две минуты он уже исчез из вида… И он не произнес ни единого слова, не издал ни единого звука. Я отправляюсь прямо отсюда в Сторми Клоуд, чтобы доложить начальству и получить инструкции. Могу я что-нибудь сделать для вас, сэр?..

Итак, худшее осуществилось. На мгновение Лаблаш лишился способности говорить. Его последняя надежда, последняя ограда между ним и его худшим врагом Ретифом пошатнулась. Он совсем не думал в эту минуту об ужасной гибели полицейского офицера, а думал только о себе, о том, как должна отразиться смерть Хоррокса на его личных интересах. В конце концов, так как солдат ждал его ответа, он пробормотал несколько слов, сам не зная, что он говорил:

— Сделать тут ничего нельзя… Да… нет… да… лучше ступайте к Аллондэлю, — прибавил он нерешительно. — Они пошлют спасательный отряд.

Солдат уехал, а Лаблаш тщательно запер за ним дверь, опустил ставни и, хотя в комнате еще было совершенно светло, он зажег лампу.

Усевшись снова в свое широкое соломенное кресло, он глубоко задумался. Эта последняя катастрофа сразила его. Что будет теперь с поселком? Что будет с ним самим? Хоррокса нет, солдаты уехали или остались, во всяком случае, без руководителя. Разве Ретиф не может теперь свободно действовать, пока поселок будет ждать прибытия нового полицейского отряда?

Лаблаш разразился бессильными проклятиями. Он нисколько не заботился о других. Ретиф объявил войну ему и добивается завладеть его богатством:, — богатством, которое он копил и наживал путем ростовщичества и других неблаговидных способов. Деньги были его кумиром, ради них он жил и только им поклонялся. Вспомнив, что он потерял в этот короткий промежуток времени, он заскрежетал зубами в бессильной ярости.

Однако постепенно к нему стало возвращаться некоторое душевное равновесие. Да, он потерял очень много, но он все еще был очень богат. Сотни тысяч долларов лежали у него в ценных и вполне верных бумагах, различных европейских центрах. Подумав об этом, он стал несколько спокойнее.

Приподнявшись, он потянулся к шкафчику и достал оттуда бутылку виски. Он чувствовал потребность в этом возбуждающем напитке и, налив стаканчик, залпом выпил его. Его кресло заскрипело, и он вздрогнул. Испуг выразился на его мертвенно-бледном лице. Он со страхом оглянулся, но вдруг понял, в чем дело, и успокоился. Виски оказывало свое действие. Мысли вихрем кружились у него в голове, вращаясь только около одного пункта: его собственной безопасности. Он должен был во что бы то ни стало оградить свою жизнь и свою собственность, но, пока Ретиф на свободе, для него нет безопасности в Фосс Ривере. Он должен покинуть этот поселок, реализовать свой капитал, заключающийся в закладных на имущество фермеров. Если они разорятся от этого — то что же делать? С какой стати он будет страдать из-за них и жить здесь в вечном страхе! Он поедет в Калфорд и оттуда сделает распоряжение о реализации капитала по закладным и процентам. Пусть продается имущество фермеров…

Эта мысль придала ему бодрость. Он вдруг встал и решил идти к Джону Аллондэлю. С ним тоже надо покончить. И его имущество придется продать, чтобы взыскать по закладным и просроченные проценты. Это составит кругленькую сумму. А векселя? И по ним он должен будет заплатить…

— Да, да, не надо медлить! — сказал он себе, беря шляпу и заглянув в темнеющее окно. — Пожалуй, когда я буду возвращаться, станет уже совсем темно. Надо вооружиться. — И вместо одного он засунул два револьвера в карманы…

Лаблаш, выходя из дома в этот вечер, был уже совсем не тот человек, который в течение стольких лет держал в руках судьбы Фосс Ривера благодаря своему богатству и влиянию. Он точно сразу состарился на несколько лет. Ночь ужаса сделала свое дело…