Ночные животные

Она прикрыла ладонями лицо и вдруг поняла, что сил нет. Совершенно. Она хрупкая и уставшая, испуганная. Она нечаянно привязалась к человеку и потеряла контроль над своей жизнью… Теперь от этого человека зависело так много, что он обязан был вернуться к ней, иначе все потеряло бы смысл.

Алина любила Костю. Так, как любят в первый раз и никогда больше. Когда живешь человеком, его мыслями и страхами. Когда хочешь не только умереть ради человека, но и умереть раньше него. Глупая и неповторимая любовь, которая может быть лишь однажды. Неиспорченная, необожженная, искренняя и самая сильная.

Послышался странный стук. Алина подняла голову и увидела парня с металлическим костылем: он шел к ней неуклюже, но с таким рвением, будто от этого зависело будущее человечества. Он не улыбался, не говорил ни слова. На ходу стискивал до скрежета зубы, словно не верил, что видит Алину перед собой.

Алина стремительно поднялась со ступенек, а парень выпустил костыль и обеими руками притянул ее к себе. Прижал к сердцу. Он зажмурился. А она уткнулась носом ему в шею и пробормотала:

– Костя.

– Ага.

– Вернулся.

– Ну конечно.

– Ты все-таки вернулся, – расплакалась девушка, а Ромал положил ладонь ей на затылок и почувствовал, как защипало глаза. Ветер ударил в спину.

Ромал прикоснулся щекой к волосам Алины и неожиданно приподнял ее над землей, чтобы убедиться, что она настоящая. Что она здесь, в его объятиях. Он пошатнулся, потому что левую ногу сразила острая боль, но шатенка удержала его и крепче прижала к себе.

– Держу, – пробормотала она сквозь слезы.

– Знаю.

– Я не отпущу тебя.

– Знаю, – едва слышно повторил он и коснулся подбородком ее макушки. Прикрыл глаза и впервые за долгое время вздохнул спокойно. – Все я про тебя знаю.

Алина вцепилась в его толстовку и ощутила странную боль в сердце. Алина боялась таких чувств, обжигающих и неконтролируемых, но отдалась им. Всецело.

Боль – это все, что у нас есть. Боль от расставаний, от слов, от взглядов и надежд. От счастья тоже может быть больно. Пусть каждому доведется испытать такую боль.

Эпилог

Они сидели за столом в небольшом кафетерии. За окнами проносились машины, внутри пахло свежей выпечкой и корицей. Они пили чай и посматривали друг на друга, не веря в то, что с ними случилось. Один с заживающей гематомой на носу. Второй с тростью, как самый настоящий старик. А третий с бинтами под кофтой и пулевым ранением в боку.

Их отпустили. Они помогли следствию, получили условный срок, заплатили огромный штраф и прославились на весь город. Теперь на них искоса поглядывали официанты, соседи, одногруппники.

И даже родные.

– А почему Пастор назывался Пастором? – как всегда внезапно, спросил Артур. После операций он сильно похудел. Одежда висела на нем, будто он донашивал ее за кем-то.

– Александр Пасторов, – буркнул Костя, – потому и Пастор.

– И все?

– Угу.

– Как-то скучно.

– Не во всем должен присутствовать скрытый смысл, – пожал плечами Волков. Ему так и не выровняли нос, так что теперь он у него был с легкой горбинкой. – Мне кажется, всю свою фантазию этот мужчина направил в другое русло.

– А мне кажется, поговорить и о другом можно, – проворчал Ромал.

Возвращаться мыслями в тот день было неприятно. Ромал лишь надеялся, что однажды ему перестанет сниться, как человек с уродливой губой направляет на него дуло пистолета. Он все думал, что бы с ним случилось, если бы полицейские ворвались позже? И не на час. Не на десять минут или минуту. А на секунду.

– Мы можем поговорить о моей маме, – нараспев произнес Арт и медленно откинулся в кресле, – она звонит мне каждые два часа, спрашивает, как дела, а потом бросает трубку.

– Немудрено.

– Но я уже миллион раз попросил у нее прощения.

– А моя мама квартиру в Питере присматривает, – вмешался Даня, – правда, пока что безрезультатно. Думаю, она придет в себя через пару месяцев.

– Скорее через пару лет.

– А ты перед моей сестрой уже наизвинялся?

– Наизвинялся, – улыбнулся Ромал и самодовольно расправил плечи, – мне с Алиной проще общаться, чем вам с вашими предками.

– Это еще почему?

– Потому что извиняюсь я не болтовней.

Глаза Артура вдруг расширились. Он стремительно выпрямился, схватил со стола пакетик с сахаром и кинул его в друга, но тот перехватил его в воздухе и рассмеялся:

– Да ладно тебе.

– Не зли меня, вортако. Я до сих пор не могу смириться с тем, что вы… ну…

– Что?

– Ну, то самое.

– Алина уже пригласила тебя на выпускной? – спросил Даня и с интересом поглядел на друга.

Он, в отличие от Арта, действительно радовался, что Костя нашел себе близкого по духу человека. После всего, что случилось, они заслужили передышку.

– Ага, – буркнул Ромал, почесав подбородок.

– Что за «ага»? – подозрительно прищурился Артур и поставил на стол локти. – Тебя что-то не устраивает?

– Конечно, не устраивает.

– И что же?

– Да я ходить без этой трости не могу, и неясно, смогу ли.

– Да наплевать ей на эту трость.

– Мне не наплевать.

– Любишь же ты все усложнять, – закатил глаза блондин и поправил свои кучерявые лохмы, – ты же как тот крутой доктор из сериала! Трость – часть твоего образа.