Ночные животные

– Мама скоро приедет, – отозвался Даниил. – Пробуду в Кингисеппе до воскресенья.

– А я съезжу к себе.

– Получается, на выходных мы не будем заниматься сайтом.

– Сделаем небольшой перерыв, – предложил Костя и медленно отклеился от стены, – нам нужно привести в порядок мысли. Слишком многое изменилось.

– С этим не поспоришь.

– Я хотел поблагодарить вас, – внезапно сказал Волков и прижал руки к бедрам. Его глаза стали ярче, губы почему-то задрожали. Он все пытался подобрать правильные слова, но те все никак не находились. В конце концов Даня криво улыбнулся и едва слышно пролепетал: – Не стоило драться, разумеется, но вы спасли мне жизнь.

– Не выдумывай.

– Я не выдумываю.

– Как ты? – Костя внимательно посмотрел на друга. – В порядке?

– Я слегка испугался, но сейчас мне уже лучше.

– Вот и отлично. Мальков получил по заслугам, и, если он еще раз к тебе подойдет, я ему не только нос сломаю. Пусть не надеется, что на него не найдется управы.

– На нас тоже управа нашлась, – протянул Артур, – штраф придется выплатить.

– Много?

– Да черт его знает.

– Ну, кто бы сомневался. Мир ведь такой справедливый.

– После всего случившегося мне уже не кажется, что мы сошли с ума, создав сайт. Я сомневался, признаюсь, но сейчас… Если даже ректорат оправдывает Малькова, о чем нам вообще думать? К кому обращаться за помощью? Они потакают его мамочке, вместо того чтобы разъяснить ей, какой сынок у нее имбецил.

– Слишком много хлопот.

– Идиоты.

– Человек не должен ощущать себя беспомощным, – пробормотал Даня, сжимая руки в кулаки. Он серьезно посмотрел на друзей и горячо выдохнул: – Это несправедливо. Меня никогда еще так не пугали другие люди. Я ждал, я хотел, чтобы мне помогли… но помогли мне только вы.

– Поэтому мы и создали сайт, Дань.

– Поэтому я буду с вами. Не потому, что вы мои друзья. А потому, что так правильно. Никто не должен ощущать себя беспомощным, – взволнованно повторил Даня, – никто.

Костя нахмурился, а Артур положил руку на плечо Даниила и сказал:

– Пусть Мальков только попробует к тебе приблизиться. На куски разорвем.

– После сегодняшней демонстрации люди ко мне и на сто метров не подойдут.

– Вот и отлично. С нами шутки плохи.

– Не найдешь ты себе подружку, – с горечью предрек Ромал.

– Кстати, Ромео, как там твоя подружка поживает? – заулыбался Артур и посмотрел на своего вортако искрящимися глазами. Парни спустились на первый этаж и неспешно побрели к главным стеклянным дверям. – Уже снял пояс безбрачия?

– Застегнул на все пуговицы.

– Она, что ли, не оценила всю твою средневековую романтичность?

– Я, что ли, не собираюсь тебе ничего рассказывать.

– Да брось. Мог бы хотя бы раз поплакаться мне в жилетку.

– Не вижу на тебе жилетки.

– Вот оно что, – присвистнул Селиверстов, – теперь буду знать, во что мне одеваться, чтобы тебя пробило на слезу.

– На слезу меня пробивает только твое чувство юмора.

– Как остроумно, вортако.

– Спасибо, сэнсэй, – поклонился Костя, и парни заулыбались.

Когда они вышли из университета и направились к парковке, Даня пробубнил:

– Что еще за пояс безбрачия…

Глава десятая Предатели

Костя уже больше месяца не был дома. Он так соскучился по матери, что впервые с таким энтузиазмом возвращался в свой «двор чудес». Пригородные трущобы – место грязное и мрачное. Некоторые кварталы тонули в мусоре, некоторые – в вони. Костя всю жизнь прожил в квартале, тонущем в людях. Их действительно было так много, что казалось, в каждой квартире умещается целое поколение. Правда, как бы сильно ни отличались кварталы, все они были огорожены металлическим забором. Символическим, разумеется. Виктор Ромал всегда называл этот забор разломом между мирами. Он вообще любил преувеличивать. Все люди ведь в чем-то особенно талантливы, верно? Так вот отец Кости умел приукрасить. Учеба – ложная религия, учителя – шарлатаны, навязывающие детям свою точку зрения. Любовь – яд, отравляющий жизни. Свобода – смерть. Он считал себя пророком, мудрецом, гением и Сократом, и, если Костя с ним не соглашался, Костю хорошенько наказывали. Костя пять раз лежал в больнице с переломами. Когда ему исполнилось пятнадцать, Виктор разбил о его лицо вазу, и с тех пор правую бровь парня пересекал кривой глубокий шрам. Жизнь со старшим Ромалом была непредсказуемой и паршивой, но вырваться на свободу отчего-то хотел один лишь Костя. Мать сносила побои с завидной стойкостью, с ее губ ни разу не сорвалась претензия в адрес мужа. Ромал не понимал мать, а она не отвечала на его вопросы. Так они и жили долгие годы, сражаясь каждый со своими демонами.

Ромал приехал вечером. Солнце медленно закатывалось за горизонт. Издалека «двор чудес» напоминал светящийся гигантский мегаполис. Но чем ты ближе подходил к серым кварталам, тем отчетливее видел десятки этажей, сотни домов, тысячи коробок, дряхлых и разваливающихся, стоящих бок о бок. Не просто большой поселок под Питером, а гетто, куда никогда не возят туристов.