Ночные животные

– Разъехались по домам, – усмехнулся парень и поправил кожаную куртку. Для мамы он нарядился в лучшую одежду, точнее… в чистую одежду. С самообслуживанием у Артура были проблемы. Он не успевал стирать одежду, гладить ее, а потом еще и раскладывать по полочкам. Такой навык наверняка возникает лишь в результате столетней практики.

– Проголодался?

– Немного. Слушай, папа дома?

– Приедет скоро.

– Мне надо с ним поговорить.

– Все в порядке? – Функция «мама-паникерша» включилась. Софья отложила книгу, нахмурилась и принялась сканировать сына изучающим взглядом, после которого тот обычно как на духу выкладывал ей всю правду. – Что это у тебя под глазом?

– Под каким глазом? – спросил Артур и отшатнулся назад. – Под правым или под левым? Потому что на днях…

– Это синяк?

– Это освещение.

– Это синяк, именно он. У моего мальчика синяк, – запричитала женщина, поднялась со стула, и вязаное одеяло свалилось на пол. – Кто это сделал?

– Дверь сделала, – отрезал парень, – я утром проснулся, к планировке еще не привык и как въехал лицом о дверной косяк! Ребята полдня угорали.

– Они смеялись над тобой?

– Да нет, они – нормальные, честное слово. Тебе бы они понравились. Лучше многих зазнавшихся идиотов, с которыми я учился.

– А с рукой что? – Вот теперь травяные глаза Софии увеличились вдвое. Она взялась за ладонь сына и стала испуганным взглядом изучать грязный бинт. – Господи боже, ты к врачу обращался?

– Там царапина.

– А она откуда? На кухне порезался?

– Ты… – Парень судорожно соображал, что сказать, что сделать, и в итоге выпалил самое идиотское оправдание из всех возможных: – Ты угадала. Колбасу резал, и…

– Артур!

– Пойду поищу Алину. Она в мастерской?

– А ну-ка остановись.

– Я вернусь, – пообещал Артур и поспешно сбежал.

Мама не выпускала его из виду – так и стояла, уперев руки в боки, а Селиверстов дернул входную дверь и вихрем понесся в подвал.

Глупо вышло. Как он не подумал о реакции мамы? Она ведь всегда все видит, знает, чувствует. Нужно было заготовить парочку отмазок, чтобы сейчас не краснеть, но годные мысли всегда приходят поздно. Теперь ведь не избежать новых вопросов.

– Черт, – ругнулся парень, спускаясь по витой лестнице на минус первый этаж.

Не расскажешь ведь маме, что они с ребятами создали сайт, куда обращаются за помощью все кому не лень. И по ночам он натягивает черную униформу с пластмассовой маской мультяшного льва, чтобы отыскать очередного негодяя и наказать его за грехи. Мама вряд ли оценит такое благородство.

Мастерская Алины была ее личным бункером, «домиком на дереве», тихой гаванью. Стены и пол закрывала прозрачная пленка. Из узких окон лился мягкий, тусклый свет. По периметру стояли десятки мольбертов, на столах в полнейшем беспорядке валялись кисти, стояли баночки с краской, салфетки, формочки с водой – в общем, царил хаос, но Алине это нравилось. Здесь рушились стереотипы, исчезали границы. Алина творила, полностью отрешившись от чьего-либо мнения, независимая ни от чего. Только от своего вдохновения.

Прожектора ярко освещали огромный ватман, прибитый к северной стене. Алина не заметила, как пришел брат, потому что танцевала под музыку в наушниках и решительно размахивала кистью. Рисунок напоминал… хотя нет, он ничего Арту толком не напоминал, и парень остановился позади сестры, скептически нахмурив брови.

– И что это за сюрреализм?

Девушка вздрогнула, услышав его голос, и рывком вынула наушники.

– Да ты… – начала она и выдохнула: – Господи, чего подкрадываешься?

– Господь бы не понял, что ты тут вырисовываешь.

– У нас с Господом все сложно.

– Уже добавила его в друзья?

– Подписалась на обновления.

Блондин усмехнулся и вновь посмотрел на черную картину. Странный рисунок. Есть ли в нем смысл? Определенно есть. Алина всегда всему придавала много смысла. Она потерла пальцами лицо, и на щеках, замазав веснушки, остались красные рваные полосы.

Похожие ярко-алые полосы были и на черном холсте. Они пересекались в центре и напоминали сердце. Вниз скатывались тонкие красные ручейки, тянулся кровавый след, будто бы сердце было ранено.

– Ну, – протянул парень, прижав пальцы к губам, – все паршиво, как я вижу.

– В смысле? – нахмурилась Алина. Она подошла к картине и аккуратно подвела одну из полос, чтобы та ярче смотрелась на общем фоне. – Что паршиво?

– Это ты мне скажи. Чего все черное?

– Захотелось.

– Кто он?

Девушка посмотрела на брата через плечо и вопросительно вскинула брови:

– Кто?

– Ты слушаешь музыку, вырисовываешь квадрат Малевича с коллапсом сердца. Так что вывод сам собой напрашивается. Назови мне его имя – я хочу с ним пообщаться.

– А еще что мне сделать? – усмехнулась Алина.

– То есть мне есть с кем разговаривать?

– Размечтался.

– То есть не с кем.

– Ты пытаешься заговорить мне зубы, мисс Марпл[33]?