Ночные животные

– С женщинами мы не разбираемся.

– Ясен пень. Но двести штук, ребята. Двести!

– Мужской мозг отключается, когда в игру вступает женщина.

– Слушайте, вот еще интересное: мать пишет, что ее сынок свихнулся, – Селиверстов приподнялся на локтях и шмыгнул носом, – домой стал приходить поздно, кидается на нее и в комнате запирается. Мебель выносит. Принимает что-то.

– Мы не занимаемся реабилитацией наркоманов.

– Он же угрожает ей, Кость. Давайте хотя бы пообщаемся.

– Гнилое это дело и неприятное, только нервы себе подпортим.

– Да брось, попробовать можно.

– Если он мать не слушает, с чего вдруг к нам проникнется?

– Ему шестнадцать, он малой и туго соображает. Нам, может, и не придется руки марать. Просто поговорим, припугнем, наркоту выкинем.

– Сколько, – Костя покосился на друга и выгнул дугой бровь, – что там за деньги, что ты так в бой рвешься?

Артур отвернулся, цокнул языком, а потом признался:

– Десятка.

– Ты меркантильная сволочь, – усмехнулся Ромал и спрыгнул со стола.

– От меркантильной сволочи слышу. Ничего ведь сложного!

– Если бы.

– Так мы в деле?

Костя забросил на плечо новый рюкзак, затушил окурок и ответил:

– В деле. Разузнайте побольше об этом парне, и вечером выдвинемся.

– Ты куда?

– Пары начинаются.

– Господи, пропусти хотя бы одно занятие, – взвыл блондин. – Выдохни, вортако.

– Выдохну. Когда время придет.

– Тогда уж давай мы тебя проводим. У нас сейчас лекция по философии, а философия уже в печенках, повеситься от скуки хочется. Ты ведь с нами, Дань?

Артур поднялся со скамьи, спрятал телефон в карман черного пальто и уставился на Волкова. Тот лишь протяжно вздохнул. Искушение – вещь опасная.

– Спишем у кого-нибудь лекцию, – успокоил себя Даня.

– Спишем, не проблема. А вот проблема у меня с Алиной.

Костя перевел на друга озадаченный взгляд и переспросил:

– С Алиной?

– Ага.

Парни двинулись к юридическому факультету. В теплой куртке Ромалу было так жарко, что он шел расстегнутый. К своей короткой стрижке он все еще не привык: смотрел на отражение и видел незнакомца, пусть волосы и отросли немного. С матерью он не говорил уже месяц, а может, и больше. На заработанные деньги купил себе дешевый телефон. Сменил замок их комнаты в общежитии, объяснив это тем, что у отца остался старый комплект ключей. В жизни ко всему нужно быть готовым – теперь уж Костя в этом не сомневался. Стоит представлять наихудший вариант, чтобы судьбоносные повороты не выбивали из колеи и не разрушали привычный мир.

– Она ведет себя странно, – продолжал тем временем Артур.

– С чего вдруг?

– Я на сто процентов уверен, что она втюрилась.

– Втюрилась? – прищурился Ромал и усмехнулся: – Что за старческий жаргон?

– Не хочу вслух произносить, что моя сестра влюбилась, – поморщился Арт.

– А что в этом плохого?

– А что в этом хорошего? Какой-то малец обхаживает ее, а я должен сидеть смирно?

– Почему ты считаешь, что Алина влюбилась? – серьезно поинтересовался Даниил и застегнул верхние пуговицы на куртке. – У тебя есть доказательства?

– У меня уйма доказательств. Она рисует странные картины, игнорирует меня. А еще она слушает «Океан Эльзы».

Костя совершенно искренне рассмеялся и покосился на друга. В последнее время он позволял себе расслабиться в компании ребят, получал удовольствие от жизни и не таил в себе эмоций. Так легче дышалось. Артуру и Даниилу он научился доверять. У него давно уже не было приступов: не случались провалы в памяти. Может, он выздоровел? Ведь дома все было наперекосяк, а тут у него появились друзья, появились хорошие преподаватели. Наверняка приступы исчезли, потому что и страх исчез. Костя выбрался на свободу.

– Ну слушает она «Океан Эльзы», – согласился Ромал, – и что теперь?

– Вортако, да ты ничего не понимаешь в девушках! Ты, вообще, слышал когда-нибудь песни этой группы? Там что ни фраза – свадебная клятва. Зуб даю, это серьезно.

– В семнадцать лет серьезно ничего не бывает.

– Алина бы с тобой поспорила.

– В семнадцать поспорит. В девятнадцать передумает.

– А мне, что ли, седеть эти два года? Я так стариком заделаюсь.

– Меньше за сестрой следи и больше занимайся своей жизнью.

– Алина – взрослая, умная девушка, – напомнил Волков. – Она сама решит, нужно ей встречаться с молодым человеком или нет. Боюсь, ты ничего не изменишь.

– Это уж точно, – взгрустнул Артур, – она не писала мне уже больше двух недель, не звонила. Я ведь волнуюсь, а она молчит. Вот чем она занимается, скажите мне?

– Возможно, готовится к выставке, – предположил Костя и запрокинул голову. Небо казалось светло-серым, застывшим. Черные птицы стаями кружили над крышами. В городской суматохе лишь их крики отдавались эхом по питерским лабиринтам. – На днях я общался с Алиной. Я говорил?

– Ничего ты не говорил.

– Мне нужна была ее помощь.

– В чем же?

– Я должен был решить задачу: обвиняемый присвоил себе оригинал Пабло Пикассо. Что ты на меня так пялишься? Мне показалось, что проще поговорить о ценности с твоей сестрой-художницей, которая отлично в искусстве разбирается, чем целые сутки читать об этом в Интернете.

– И как она отвечала?

– Очень странно.

– Серьезно?