Ноготок судьбы

Довольно часто появление галлюцинаций у героев может быть объяснено (если даже автор не берет на себя труд сформулировать такое объяснение) естественными причинами: например, влиянием наркотиков. Так, бутылочка опия, найденная возле умершего художника, позволяет предположить, что старинный портрет Невесты дьявола, в которой он узнал черты своей неверной возлюбленной, ему просто померещился. Видения, которые посещали графа д’Атоля (новелла Вилье де Лиль-Адана «Вера») и английского журналиста Лесли Вуда (новелла «Лесли Вуд» А. Франса), могли быть вызваны их болезненным состоянием (Лесли Вуд скоропостижно скончался через неделю после своего странного признания). Появление галлюцинаций возможно и под действием опьянения. В новелле Т. Готье «Аррия Марцелла» герой, отведавший за ужином прославленного фалернского вина, оказывается во власти то ли сна, то ли галлюцинации, которые соединяют его с идеальной возлюбленной, умершей много веков назад. Но здесь, как в рассказах о снах, переплетающихся с действительностью, мы имеем дело с человеком, наделенным здоровой психикой, для которого подобное заблуждение чувств являет собой случай хоть и исключительный, но не опасный для жизни и не ведущий к роковым последствиям. Галлюцинация, пережитая маленьким героем «Органа титана» Ж. Санд, хоть и оставила по себе длительную память, но не повредила психике ребенка.

В новелле Мопассана «Видение» жертвой галлюцинации становится вполне обычный молодой человек. Причина ее появления — обстановка, особенно благоприятная для возникновения видений: покинутый обитателями замок, сумеречная спальня, в которой после смерти хозяйки никто не бывал. На этот раз влияние галлюцинации оказывается явно выраженным и продолжительным: в течение последующих пятидесяти шести лет герой каждый месяц видел во сне призрак женщины, к тому же после этого случая в нем на всю жизнь остался «какой-то след, какой-то отпечаток страха».

В новелле Ш. Нодье «Инес де лас Сьерас», где появление призрака получает в конце концов рациональное объяснение, автор устами своего героя утверждает: «Если привидение — выдумка, то, надо сознаться, нет истины столь же распространенной, как это заблуждение. История всех веков и народов свидетельствует об этом: …человек не способен что-либо выдумать или, лучше сказать, что всякая выдумка есть не что иное, как внутреннее постижение реальных фактов». Рискуя вызвать неудовольствие скептически настроенных читателей, позволим себе все же привести любопытные сведения, касающиеся этой темы и опубликованные в журнале «Наука и жизнь»: «Канадский нейрофизиолог Майкл Персинджер собрал 203 сообщения о явлениях призраков умерших за последние 37 лет и сопоставил их с географическими данными о магнитной активности в соответствующие дни. Оказалось, что обычно призраки появляются во время высокой геомагнитной активности, в периоды магнитных бурь. Персинджер считает, что галлюцинации вызываются действием магнитного поля на височные доли мозга. Чтобы проверить это предположение, он помещал в изолированную комнату добровольцев с завязанными глазами и время от время пропускал магнитное поле через их височные доли, причем испытуемые не знали, когда магнитное поле включалось. Оказалось, что при включенном магнитном поле подопытные субъекты часто видели в темноте нечто напоминающее человеческую фигуру».[6]

Многие произведения Ш. Нодье и Ж. де Нерваля позволительно рассматривать как своего рода протест людей, наделенных болезненной чувствительностью, предугадавших существование в мозгу человека обширной области бессознательного и пытавшихся по-своему подступиться к его тайнам, против механистических схем объяснения поведения людей, предложенных в век Разума и Просвещения. На творчество писателей следующего поколения, таких как О. Вилье де Лиль-Адан или А. де Ренье, большое влияние оказал позитивизм — идеи философа Огюста Конта (1798–1857) и его последователя философа и историка религии Эрнеста Ренана (1823–1892), распространенные во Франции в середине века. Убеждение О. Конта в том, что наука должна ограничиваться лишь описанием внешнего облика явлений, и неколебимая вера Ренана в разумное начало — мысль, которой пронизана его книга «Будущее науки» (1848), — загоняли непознанное в пределы иллюзорного.