Ногти (сборник)

Андрей, пьяный до синих писюнов, утром извинялся, говорил, что ничего не помнит, но я не простила:

— Ты меня побил и изнасиловал!

Закурили с Машенькой, жизнь поперек горла, я не выдержала:

— Ты, главное, Лешу береги, не блядуй понапрасну.

Навещу, решила, Вадика в семинарии. Стал серьезный и одухотворенный, хотя учится неважно. Я ему пощекотала, а он руку отвел:

— Грех…

Зашли в церковь, Вадик принюхивался ко мне, я говорю:

— Обычные дела, тампакс протек, а в вашей глуши теплой воды нет.

Он меня за локоток и вывел из церкви.

Я ему все начистоту и высказала:

— Много, блядь, воображать стал, я, может, тоже в семинарию поступлю! Выискался!

Бегаешь тут вокруг вас, как Фигара сраная, и ни капли благодарности!

Район назывался Панфиловкой…

Район назывался Панфиловкой по имени поселка, от которого он произошел. В тридцатых годах поселок, как деталь, приварили к городу, превратив в рабочую окраину. В послевоенное время основную массу частных развалюх снесли, освободив место новостройкам. Остались считанные дворики, доживающие последние дни под конвоем бетонных коробок.

Подросток Анатолий жил в частном секторе. Может, поэтому источник его страданий имел совершенно чеховскую природу — плодоносящий сад вокруг дома. Старшие приятели, проживающие в высотных домах, каждое лето взимали с Анатолия яблочный, грушевый или вишневый оброк в обмен на хорошее отношение, и если эта фруктовая дань казалась им недостаточно обильной, для Анатолия наступали черные дни.

Августовским вечером Анатолий сидел на перильцах детской песочницы и утирал с губы несуществующую кровь. Самолюбие не позволяло ему убраться из общего двора в собственный. Он только примостился подальше от обидчиков. Их разделяла детская площадка и стол с деревянным навесом, за которым мужики из окрестных многоэтажек по вечерам шумно забивали «козла». Анатолий видел, что никакой крови нет, но продолжал деловито ощупывать губу пальцем.

При каждом прикосновении он всасывал болезненный воздух. Этот звук в пределах сдержанной громкости одинаково делал честь и человеку, нанесшему удар, и пострадавшему. Анатолий, конечно, осознавал свой скрытый подхалимаж и страдал от него дополнительно. В прежние годы, не в силах выдержать отлучения, он первым шел мириться, вся орава заваливала к нему в сад и опустошала его. А потом мать Анатолия лежала с приступом мигрени, потому что хозяйство было основным средством существования, а ее скудная денежная «заплата» не закрывала сплошной дыры семейного бюджета. Отца Анатолий не помнил.

Компания оставила Анатолия в физическом покое, но продолжала травить словами. Оскорбления не относились лично к Анатолию, но направлялись под таким углом, что приходили точно по адресу. В другой раз он бы и отмолчался, как в прошлые случаи, но сегодня у его позора появился случайный свидетель. За столик подсел мужик, с виду обыкновенный работяга лет сорока. Даже на расстоянии было заметно, какие у него стоптанные трудом ладони. Мужик лениво курил, изредка сплевывая прилипшие к языку табачные крошки.

Тем не менее присутствие постороннего заставило Анатолия огрызаться. И в конце концов Анатолий «договорился». Случайно вырвались эпитеты, за которые приходилось нести ответственность. От компании немедленно отделился карательный эскорт из трех самых крепких ребят. Анатолий почувствовал кислую дурноту во рту, авансом заныла ушибленная челюсть. Он глянул на мужика, но тот безразлично изучал носки своих грубых, похожих на булыжники ботинок.

Когда первый из ребят на миг поравнялся с, казалось, дремлющим работягой, случилось неожиданное. Мужик, не меняя положения тела, резко выставил ногу. Парень со всего маху упал на землю. Он попытался подняться, но в спину ему пришелся увесистый кулак, и парень рухнул снова. Заточка, узкая, как шило, выпала у него из руки и чуть слышно звякнула об асфальт.

— Вали отсюда, — тихо сказал мужик.

Парень снизу посмотрел ему в глаза и, видимо, увидел в них нечто такое, от чего без слов поднялся и быстро побежал по направлению к домам. Остальных ребят точно ветром сдуло.

— Дайте закурить, — на всякий случай начал знакомство Анатолий.

Мужик порылся в кармане и вытащил мятую пачку.

Анатолий робко подцепил сигарету ногтем:

— Меня Толиком звать, а вас?

— Ну, пускай дядя Вася, — неохотно назвался мужик. — Слушай, Толик, — вдруг сказал он, — мне где-нибудь остановиться нужно, я тут проездом. Сможешь помочь? — спросил он с долей сомнения.

— Так ко мне пойдемте, — радостно осенило Анатолия, — у нас целый дом, места полно, живите, сколько нужно!

— Я не потесню, — оживился мужик, — и вещичек у меня всего ничего, — он приподнял потертый монтерский саквояж. — Я ненадолго, только на ночь, мне здесь задерживаться нечего, — горделиво сказал он, — меня товарищи по работе ждут. Сяду на поезд, и прямиком к ним, к товарищам моим. Хорошие у меня товарищи, всем бы таких, — в голосе его ощущалось заметное волнение.

— А куда едете? — уважительно поинтересовался Анатолий.

— Куда, куда — в жопу труда, — без иронии ответил мужик.