Ной

Алексей Алексеевич Доронин Ной

"Введи также в ковчег из всех животных и от всякой плоти по паре, чтоб они остались с тобою в живых: мужеского пола и женского пусть они будут"

(Быт. 6:19)

Они сидели в полумраке подземелья и смотрели друг на друга, разделенные незримой стеной. Неделю спустя после того дня, когда цивилизация окончила жизнь самоубийством.

- Солнышко, хватит. Я погорячился. Ну, прости меня, пожалуйста, - Максим попробовал обнять ее за плечо, но она дернулась и отсела на другой конец койки.

Двадцать минут кряду он только и делал, что пытался вступить с ней в контакт, поймать ее ускользающий взгляд, но все без толку. Она смотрела в потолок, как будто там, как на стене дворца Валтасара, проступила страшная огненная надпись: "Мене текел фарес".

- Радость, ответь мне, пожалуйста… - почти умолял он.

Но она продолжала выматывать его этим необъявленным бойкотом. И, наконец, добилась своего.

- Блин! - взорвался Максим и стукнул кулаком по низкой тумбочке, - Почему ты на меня смотришь как на врага народа? Я же тебя спас. Мне нужна твоя поддержка, а ты вместо этого меня тащишь с собой на дно. Мы же оба тут сдохнем, если ты…

С каждым предложением голос его слабел, а плечи опускались.

"Сдохнем? Ну и пусть", - отвечал ее взгляд. Она сидела как каменное изваяние, как его молчаливая Немезида, и подписывал приговор им обоим.

- Извини… - устало пробормотал он. - Я не хотел тебя обидеть. Просто то, что ты делаешь, называется паникерством. А знаешь, что делают с паникерами во время ЧП?

Она смотрела на него расширившимися от ужаса глазами. Видимо, ожидала от него чего угодно.

- Я пошутил. Это мое чувство юмора… Все, что у меня осталось в запасе. Нет, скажи, разве не удивительно - наша семья пережила земную цивилизацию. На карте не будет ни России, ни Америки, а мы по-прежнему вместе. Удивительно…

Ну, не сердись. Может, подскажешь, как тебя успокоить? Я уже все перепробовал.

Напрасно он ждал реакции. Ответом были несколько тихих всхлипов, да по одной слезинке выкатилось из ее глаз. Ох уж эти женщины…

***

Он проснулся среди ночи от странной, нехорошей догадки. Темнота давила как пресс, заставляя вспоминать о лежавших над ними кубометрах земли. Но в этот раз к ней добавился липкий удушающий страх. Лежа на узкой кровати между холодной стеной и ее теплым телом, Максим не мог прийти в себя.

Сквозь полог темноты он тщетно пытался разглядеть ее лицо. Смутное подозрение стало только сильнее.

Разбудить? А вдруг ошибся?

Он включил фонарик и тихо поднялся, неспособный найти рациональное объяснение той мысли, прогнавшей остатки его сна. Что-то было не так. Ее дыхание… Цвет лица, который в слабом свете фонарика был трудноуловим. Или просто его мысли…

Он пересек крохотную комнатку и оказался перед нишей с аптечкой. Неплотно закрытая, немного не на месте. Йод, бинты, антибиотики… Баночка от ее транквилизатора, мезопама. Пустая!

Максима захлестнуло волной. В следующий миг он обнаружил себя трясущим ее за плечи с такой силой, что у нее клацали зубы, а голова моталась из стороны в сторону как у тряпичной куклы.

- Да как ты… Да как ты могла?!

Медленно овладевая собой, парень начал лихорадочно соображать. А она смотрела на него с ужасом - как будто он хотел убить ее, а не спасти.

Вообще-то, чтобы вызвать рвоту, надо надавить пальцем на корень языка. Легко сказать, черт возьми. Попробуй сделать это, когда спасаемый брыкается и всеми силами не хочет спасаться, да еще и кусается… Силы сопротивляться у нее остались.

Кожа на его руках превращалась в кровавые лоскуты, но он не замечал боли, думая лишь об одном: "только бы не было поздно!"

Бесполезно, надо по-другому. Он никогда не делал промывания желудка, но знал, что это можно сделать при помощи воды и воронки. Неприятная процедура, жестокая. Она отбивалась, но он держал ее крепко, борясь не только с ней, но и с чувством стыда и отвращения к себе.

***

- Ненавижу… - пробормотала она, когда прекратила судорожно кашлять. - Все из-за тебя…

- Ты не в себе. Это не ты говоришь, - глухо ответил Максим, закончив накладывать себе повязку. - Что из-за меня, война? Я говорил о ней, и она случилась? Очень логично, слов нет.

- Мысль материальна, а слово тем более, - лицо ее было бледным как полотно, язык еле ворочался во рту. - Я за эти годы от тебя ни о чем, кроме апокалипсиса, не слышала…

- Давай не будем уходить от темы, любимая. Ты мне не ответила. Как ты могла? Ты хотела оставить меня одного?

Она не отвечала, словно опасаясь реакции с его стороны. Но вспышка гнева уже прошла, лицо его смягчилось, и он смотрел на нее с нежностью.

- Зайка, нам надо успокоиться. Можешь меня ненавидеть… твое право. Но где ты теперь найдешь другого мужа?