Noir

Я просто сел на пол, откинувшись головой на стену, пистолет толкнул ногой к унтеру, чтобы у того не было соблазна прикончить меня. Возражать астриец не стал. Я же откинулся головой на прохладную, оклеенную дорогими обоями стену, и понял, что мне отчаянно хочется закурить. Давно уже не было этого желания — я считал, что сумел победить эту привычку. А вот нет, теперь при первой возможности затянусь горьковатым табачным дымом.

Не скажу, что ненавижу свой мундир, даже не понимаю тех, кто может испытывать чувства к хорошо скроенному отрезу не самой дешёвой материи. Кажется, в своё время, когда я только попал на фронт, он для меня что-то значил, однако очень быстро все иллюзии пропали — их сожрала война вместе с большим куском моей души. Вот и сейчас я без лишних эмоций оделся в парадный мундир, чтобы предстать перед мадам дипломатессой в лучшем виде. Все костюмы мои можно было в лучшем случае назвать видавшими виды, для частного детектива сойдут, а вот для аудиенции у чиновницы высокого ранга — уже нет. Отказать мадам дипломатессе, той самой даме, что устроила разнос в особняке покойного астрийского атташе, я не решился. Она могла доставить мне такие неприятности, что никакое военное прошлое, а также былые и недавние заслуги не спасут. Да и чего мне бояться встречи с ней? Глупости.

Одеваться в вычищенный и отглаженный мундир пришлось куда дольше, чем обычно. Застёгивать распухшими и плохо отзывающимися пальцами все его многочисленные крючки и пуговицы было жутким мучением. Я трижды проклял своё желание выглядеть прилично на аудиенции у мадам дипломатессы, а заодно помянул недобрым словом тех, кто отказывается менять мундиры уже больше сотни лет, сохранив их во всём архаичном пафосе и нелепости. Хорошо хоть, я служил в таком подразделении, где вместо киверов носили кепи даже при парадных мундирах.

До аудиенции ещё было время, и мы с командантом Сенешалем, которого тоже вызвала к себе мадам дипломатесса, курили рядом с массивным зданием, где её ведомство занимало целый этаж. В прежние времена представительство министерства иностранных дел занимало бы отдельный дом, однако теперь оно не могло себе этого позволить. Земля в нашем урбе была слишком дорога, и даже самым важным чиновникам приходилось ужиматься.

Я с удовольствием затянулся «шевиньоном» — такие выдавали только лётчикам, потому что делали на тех же заводах, что патроны к их пулемётам и снаряды к авиапушкам. Одни из лучших, что можно было достать на фронте, и именно к ним я пристрастился во время войны. Горьковатый дым от не самого лучшего табака заполнил лёгкие, отозвался в них неприятным покалыванием, на которое я не обратил внимания. Куривший куда более дорогие «житан» и предложивший мне одну Сенешаль смотрел на меня с удивлением.

— Эта привычка ещё с фронта, — объяснил я свой отказ. — Если сигареты, то только «шевиньон».

Сенешаль пожал плечами и растёр окурок о край урны, прежде чем выкинуть его. Я затянулся напоследок и выбросил свой туда же. Оттягивать неизбежное было глупостью, и мы с Сенешалем отлично понимали это.

Кабинет мадам дипломатессы оказался самым обычным. Небольшой портрет молодой королевы Анны на стене за спиной — наша правительница глядела строгим взором на все входящих. На других стенах развешаны бережно укрытые под стекло фотографии неулыбчивых женщин в форме и пара панорамных снимков перепаханных артиллерией мест сражений. Кое-какие я узнал. Сама хозяйка кабинета сидела за массивным, обитым синим сукном столом. Вместо удобного кресла она выбрала обычный стул с высокой спинкой, точно такие же предназначались для гостей. Правда, нам с Сенешалем присесть она не предложила. Мадам дипломатесса была одета в деловой костюм, но на сей раз без символического кинжала на поясе. Над левым карманом, откуда торчал уголок идеально белого носового платка, я заметил орденскую планку. В прошлый раз она ограничилась только орденом Розы, но теперь я понял, что мадам дипломатесса была награждена ещё несколькими столь же значимыми орденами.

Суровым и практически лишённым эмоций лицом мадам дипломатесса напоминала монахиню. Волосы, как и в прошлый раз, она собрала в строгую причёску.

— Вы понимаете, что натворили? — Приветствия у людей её ранга были не в чести, по крайней мере, к тем, кого они считали ниже себя по статусу. — Столько десяток эльфийских шпионов не наделает за один день, сколько вы сумели. Выставить убийцей военного атташе наших союзников кого? Банальных грабителей! — Она, даже повышая тон, умудрялась говорить негромко. — Кто они вообще такие?

Вряд ли развёрнутый ответ, который дал ей Сенешаль, понравился мадам дипломатессе.