Нокаут на шестой минуте

День был жаркий, на небе — ни облачка. Харлоу сидел рядом с гоночной дорожкой, его длинные волосы развевались на свежем ветерке и спадали на лицо, руки в крагах сжимали золотистый шлем так яростно, словно хотели его раздавить; при этом они заметно подрагивали, а самого Харлоу временами трясло, будто через него пропускали ток.

Его машина, из которой он вылетел и чудом остался цел и невредим, лежала перевернутая, лениво вращая колесами, возле своей собственной — надо же! — ремонтной зоны «Коронадо». Над двигателем, залитым пористыми холмиками пены из огнетушителей, еще курился дымок, но было ясно, что топливные баки уже не взорвутся — опасность миновала.

Алексис Даннет, первым подбежавший к Харлоу, увидел: тот смотрит совсем не на свою машину, его застывший взгляд уходит вдаль, где ярдах в двухстах по трассе уже умерший гонщик Изак Жету сгорал на погребальном костре, охватившем белым пламенем обломки его гоночной машины, машины «формулы-1» для гонок «Гран-при». Над этой раскаленной добела теперь уже грудой металла было на удивление мало дыма — возможно, интенсивно выделяли тепло колеса из сплава магния, — и когда порыв ветра изредка раздвигал огненную завесу, был виден Жету, неестественно прямо сидевший в кабине, кажется, единственной неповрежденной части машины, в остальном жутко, до неузнаваемости покореженной и исковерканной; вернее, Даннет знал, что это был Жету, но видел он почерневшую и обуглившуюся головешку — все, что осталось от человека.

Тысячи зрителей на трибунах и вдоль трассы стояли не шевелясь, не произнося ни звука, застывшие от ужаса и потрясенные, взирали они на горящую машину. Судьи яростно махали флажками, требуя прервать гонку, и неподалеку от ремонтной базы «Коронадо» остановились девять машин — участниц «Гран-при», водители заглушили двигатели и вылезли из своих гоночных снарядов.

Затих гудевший над стадионом голос диктора, смолк вой сирены — скрипнув тормозами, на благоразумном расстоянии от машины Жету затормозила карета «скорой помощи», свет ее мигалки мгновенно растворился на фоне слепящей огненной белизны. Спасатели в алюминиево-асбестовых костюмах, кто-то управляя огнетушителями на гигантских колесах, кто-то с ломиками и топорами, отчаянно пытались, словно вопреки логике, приблизиться к машине и вытащить из нее тлеющий труп, но пламя, и не думавшее утихать, словно издевалось над ними, делало их отчаянные попытки тщетными. Столь же тщетным, сколь бессмысленным было присутствие «скорой помощи». В этом мире помочь Жету не мог уже никто и ничто.

Даннет перевел взгляд на сидевшего рядом человека в комбинезоне. Руки, сжимавшие золотистый шлем, беспрестанно дрожали, глаза все так же недвижно глядели на пламя, огненными простынями укрывшее машину Изака Жету, и это были глаза ослепшего орла. Даннет протянул руку и легонько встряхнул Харлоу за плечо, но тот не повернул головы. Не ранен ли он, спросил Даннет, ведь лицо и дрожащие руки Харлоу были в крови; вылетев из машины, он несколько раз кувыркнулся по земле, а его «коронадо» швырнуло к ремонтной зоне. Харлоу шевельнулся, взглянул на Даннета, сморгнул, как человек, медленно стряхивающий с себя ночной кошмар, и отрицательно покачал головой.

К ним подлетели два санитара с носилками, но Харлоу, несмотря на дрожь в ногах, поднялся сам и только махнул им — ничего не надо. Но от помощи Даннета — тот поддерживал его под руку — не отказался, и они медленно пошли к зоне «Коронадо»: Харлоу с затуманенным взором, совершенно выбитый из колеи, и Даннет, высокий, поджарый, темноволосый, пробор посредине, тонкие, словно наведенные карандашом усики, очки без оправы — эдакий городской бухгалтер, хотя из документов следовало, что он журналист.

У ремонтной базы с огнетушителем в руке их встретил Макалпин, пятидесятилетний хозяин и администратор команды автогонщиков «Коронадо». Тяжелая челюсть, массивные плечи, впечатляющая серебристо-черная грива волос, лицо избороздили глубокие морщины. Его коричневатый габардиновый костюм был сейчас слегка заляпан. За ним Джейкобсон, старший механик, и его два рыжеволосых помощника, близнецы Рафферти, известные в мире автогонок как Бим и Бом, хлопотали у дымящейся «коронадо», а еще дальше двое мужчин в белых халатах оказывали помощь куда более серьезного порядка: на земле, без сознания, но с карандашом и блокнотом в руках — в ее обязанности входило регистрировать время на каждом круге — лежала темноволосая Мэри Макалпин, двадцатилетняя дочь хозяина. Врачи скорой помощи склонились над ее левой ногой и взрезали ножницами словно налившуюся красным вином брючину, еще недавно ослепительно белую. Макалпин взял Харлоу за руку и, загораживая собой дочь, увел его к маленькому навесу в конце ремонтной зоны. Макалпин был человеком исключительно деловым, компетентным и крепким, как и большинство миллионеров, но за жесткостью этой скрывалась истинная доброта, желание помочь ближнему, хотя едва ли кто-то набрался бы смелости сказать ему об этом.