Нокдаун 1941

«22 сентября 1943 г.

«Дугласом» Люфтганзы пять часов летим через Данциг и Кёнигсберг в Ригу. Мой друг Бурмайстер, президент земельного управления при рейхскомиссаре. Большая суматоха, потому что убит генеральный комиссар Кубе (бомба с часовым управлением в постели!).

Рига, красивый немецкий центр. Вид на Даугаву с многочисленными барочными куполами на готических, в основном, церквях очень выразителен…

Вечером у Бурмайстера, который рассказывает о неясном политическом положении на востоке, особенно в Белоруссии. Отсутствует ясная политическая линия, отчего все время возникают неприятности. Страх у литовцев и эстонцев перед Россией так же силен, как надежда на Англию.

24 сентября 1943 г.

С Бурмайстером и д-р Венером едем в Плескау. Хорошая дорога идет через красивый зеленый литовский ландшафт. Слегка холмистая земля, березовые и хвойные леса в роскошной осенней расцветке… Перед Плескау начинается — шлагбаумом — военный район. В темноте, в 20.30, прибываем в Плескау…

Рано утром 26 сентября — в Лугу, на полпути между Плескау и Петербургом. Из-за опасности партизанского нападения мы должны ехать колонной из трех машин.

В 15 часов — дальше на север до Межно, на восток от главной дороги, где разыскиваем моего друга Зункеля, командира роты пропаганды 18-й армии…

После получасового визита к командующему армией — обед в казино. За небольшим круглым столом Фрэнк по правую, я по левую руку от генерал-полковника… Он очень любезен, выглядит открытым и веселым солдатом. Хвалит работу ОТ, в первую очередь строительство дорог, рассказывает об армии и ее вооружении. Русская артиллерия имеет двойное превосходство, но ни в коем случае не в качестве. Армия крепка, русская пехота плоха. Передислокация во Францию — безобразие, он и его солдаты хотят оставаться здесь. Мало самолетов, и — в первую очередь — минометов… Испанцы храбры. Но у офицеров нет такого контакта с солдатами, как у нас. Та же ошибка, что и у итальянцев. «Коалиционная война» — самая трудная. С русскими пленными он в принципе обращается хорошо. Партизаны слабеют. Ситуация с Власовым его не касается, это политический вопрос, может быть решен только фюрером.

Во время предшествующей обеду беседы командующий показал нам ситуацию на карте, ораниенбургский котел (русские позиции, прикрытые Кронштадтом), потом остающийся уже два года без изменений фронт, крайне невыгодный из-за многочисленных выступов и отступов и связывающий много дивизий. Самый глубокий выступ на север находится все еще в 15 км от Шлиссельбурга и упорно сохраняется. Волховской фронт, к юго-востоку отсюда, стал уже почти легендой, настолько давно и прочно засел он в болотах и грязи. Ходит популярный анекдот: через пятьдесят лет войны на Волхове в воде и грязи — все еще ни вперед, ни назад. Два старых фельдмаршала с седыми бородами, с палками в руке, закутанные в накомарники встречаются в 1995 г. на волховских позициях. Один спрашивает другого: «А какая у тебя, собственно, гражданская профессия?» — «Школьник!»

21 сентября.

В 6 утра едем… на двух машинах в район фронта: от Межно, Сиверской по «внешнему кругу», по свеже-построенной ОТ превосходной дороге в направлении восток-запад, к югу Ленинграда до Тосно. Затем еще восточнее, в Шапки, на боевые позиции 320-го гренадерского полка 12-й дивизии. Участок находится юго-восточнее большой ладожской дуги, на восток от Ленинграда. За Тосно едем медленно по лежневке. Дороги кончились. По лежневой дороге двигается весь транспорт, все снабжение армии, через болотистые леса, через которые не только проехать нельзя, но едва ли можно пройти. С раннего утра идет сильный дождь, и вода плещется в щелях между плотно лежащими сосновыми стволами лежневой дороги. Бедные лошади, ноги которых не приспособлены к такой дороге! Бревна трещат, грохочут, вибрируют. Если копыто попадает между бревнами, лошади ломают ноги. Там, где суше, наша машина грохочет по тихому лесу, чаще чавкает. Хотя лес из хвойных деревьев и берез жидкий, подлесок очень густой и непроходимый. Лес молодой. Несмотря на дождь, краски замечательные. Земля с болотной растительностью своеобразного оливково-зеленого цвета, немного глухого. Лежневка становится все уже, иногда встречаются места для разъездов. Наконец около 10.30, после 4,5 часов тряски прибываем на командный пункт полка Огильви… Все очень хорошо замаскировано в густом, сухом лесу на возвышенности. Огильви объясняет ситуацию, берет палку, дает нам стальные каски и ведет вперед. Мимо ведущих огонь артиллерийских позиций (1,5 см), в аккуратно выкопанные в желтом сухом песке узкие окопы передовой линии… Дальше, на наблюдательный пост, лежащий метрах в 80 от русских позиций. В лесу, через который мы идем обратно к командному пункту, больше нет деревьев, только голые стволы и воронки. Обедаем с Огильви в «офицерском казино», то есть в земляном бункере. Уверенные в себе молодые офицеры. Не хватает минометов.

Назад в Шапки, пробивается немного солнца. Оттуда на Мгу, крупный, на всех картах обозначенный железнодорожный узел юго-восточнее Петербурга. «Идиллический» город, лучше представить себе невозможно: частокол из палок, когда-то бывших деревьями. Видны планы зданий, стоят кое-где кирпичные трубы, странным образом неповрежденная водонапорная башня, сожженные вагоны, опрокинутые локомотивы, воронки, лужи и лежневые дороги. Это Мга — когда-то дачный пригород Петербурга.

Добираемся до командного пункта дивизии севернее Мги. Нас принимает в своем бункере генерал-лейтенант Шульц, раньше воевавший с Манштейном под Севастополем. Дивизия занижает важную позицию на Синявинских высотах к югу от Шлиссельбурга, откуда открывается вид глубоко во вражеский район, до Ладожского озера и Ленинграда и на две идущие по берегу Ладоги новые русские железнодорожные линии. Три дня назад дивизия снова захватила потерянную раньше высоту и теперь лежит в сырых воронках в тяжелом положении; это самые горячие бои группы армий «Север».

Русские хотят отбить железнодорожный узел, ради этого они вели все, до сих пор напрасные, бои у Ладоги. Уже поздно, мы не можем больше двигаться вперед, к высоте, и вынуждены ограничиться осмотром артиллерийских позиций. В болотной грязи бредем мы за генералом, который, кажется, хочет показать нам почем фунт лиха. Он в своих резиновых сапогах идет, не выбирая дороги, мы — храбро за ним, тяжело дыша. Стреляют 15-сантиметровые орудия, с трудом установленные на редких сухих островках и хорошо замаскированные. Неподалеку от артиллерийских позиций полевой лазарет в подземных бункерах. Потери в результате атаки на Синявинские высоты три дня назад — 400 человек убитыми и ранеными, на участке расположения дивизии за неделю — 800 человек! Вчера дивизию сменили. Все в движении.

Назад на командный пункт дивизии. Мы расспрашиваем генерала. Лучше ли русское оружие по качеству? Нет, просто оно намного практичнее. Т-34 на этой территории лучше. Автоматы примитивнее, больше патронов в магазине. Тем не менее наши пулеметы лучше, наша артиллерия как минимум того же уровня; русские минометы стреляют дальше; человеческий материал намного превосходит 15–18 и 45–65-летних русских — других почти нет. Боевой дух тоже намного выше, чем у русских. «У вас достаточно оружия и боеприпасов?» — Артиллерии достаточно, боеприпасов с избытком, «я могу позволить себе любое огневое нападение на любую цель без оглядки на количество боеприпасов». «Тигры»? — «Хороши, очень хороши, если только я могу доставить их туда, где они мне нужны». Не удивительно, в этом болотистом районе. Чего не хватает? «Минометов с боеприпасами. Мы несем большие потери из-за русских минометов». Щульц «контрабандой» доставил сюда 20 русских минометов из-под Севастополя и стреляет немецкими боеприпасами. Минометы — главная просьба командира к Шпееру. Еще ему нужен шнапс, для сбора меди во фронтовом районе. «За шесть центнеров меди — бутылка шнапса, это не страшно». Он надеется собирать и больше, если будет спирт.

Описывает удачную атаку на отвоеванную высоту и восторг солдат по поводу наших химических минометов («Nebelwerfer». — ДХ). «Такие вещи нужны солдатам. Я бы с удовольствием использовал еще барабаны и трубы. Мне нужно чем-то поддержать ребят, которые идут в атаку». Шульц — человек концентрированный. Всегда бьет всеми средствами в одну точку. Так, вчера он пятиминутным огнем из ста орудий разгромил исходные позиции русских и — как показал перебежчик — сорвал их атаку. Подвоз боеприпасов к передовой линии — труден, лежневые дороги, которые все время ремонтируются саперами и людьми из Организации Тодта, и деревянные дороги, то есть вагонетки с колесами из U-профиля, которые движутся по бревнам. Деревянные дороги себя полностью оправдали. Щульц — охотник. Охотничьи приключения во фронтовом районе: лоси, глухари, тетерева, рябчики. Дичь, как ни странно, есть. По наступлении темноты — прощание (как раз доставши перебежчика — 55-летнего беднягу). Обратно в темноте по лежневой дороге. Здесь уже в 6 часов темно. Вдоль фронта Нева-Тосно, по внешнему «кольцу» наМежно, на квартиру Зункеля.

В 10.00 часов — ужин. Хлеб и грог из виски, который организовал Бурмейстер.

28 сентября рано утром едем на север… Через Гатчину — замок не так интересен, как весь обширный парковый комплекс. Хорошая дорога, по обе стороны — петербургские дачи. Много классицистической архитектуры. Чувствуется близость большой царской резиденции. Далее на Красное Село, где начинается фронтовой район…

Широкая дорога идет к морю между ленинградским фронтом и ораниенбаумским котлом. С высоты, от которой дорога спускается к морю, открывается вид на Ленинград, огромный город, который как на ладони лежит на противоположном берегу в солнечных лучах. Через маскировочные заграждения из веток и листвы к востоку от дороги мы разглядываем город в бинокли. Затем настолько быстро, насколько позволяет разъезженная и разбитая выстрелами дорога, — к морю. Наша артшлерия справа и сзади — 21-сантиметровые орудия — стреляет уже полчаса. Мы видим сшьный дым от попадания в Ленинграде, а также вспышки отвечающей тяжелой батареи в Кронштадте. Черные фонтаны земли ударяют за нами и справа рядом с нами. Русские, однако, отвечают с задержкой. Русские самолеты. Один разведчик через несколько минут неподалеку от нас сбивает зенитки с расстояния приблизительно 8000 метров, длинная огненная струя, но без дыма, он входит в штопор и ударяется о землю…

Вдоль берега, снова за маскировочной стеной, едем мимо маленьких замков на Петергоф. Великолепный царский дворец с каскадами у обращенного к морю паркового фасада выгорел. Стоят только наружные стены. Обратно к морю, вид на Ленинград и Карелию. Все еще оживленный артиллерийский огонь. Теперь мы находимся так же близко к Ленинграду, как Целлендорф и Штеглитц[163] к центру Берлина. Здесь можно увидеть сгоревшие ленинградские трамваи. Хейзинг страшно радуется, когда, запустив в сторону Ленинграда один за другим пропагандистские воздушные шары Зункеля, видит, как они сбрасывают листовки и те снежными хлопьями медленно опускаются на город.

В полдень едем через красивый лесной ландшафт к Нарве. Немецкий центр с высокими темно-коричневыми крышами: у реки крепость Германнфесте, самый дальний немецкий форпост орденских рыцарей на северо-востоке. Напротив невероятно тяжеловесный Ивангород, грозная азиатская крепость: замкнутый большой прямоугольный каменный комплекс с несколькими едва выглядывающими из-за стен круглыми башнями… Ужасно сумрачное сооружение, открыто противопоставленное ясному облику башни немецкой крепости, которая стоит по оси дороги, ведущей с востока, и видна уже с расстояния в 20 км. Здесь начинается Германия — в этом нет никакого сомнения — и здесь, на другой стороне реки, начинается Азия. Над крепостями изумительное солнечное небо с мощными купами облаков.

Через Ярву на Сака, к лагерю отряда ОТ «Балтойл»… В Эстонии имеется пять миллиардов тонн нефтяных сланцев, то есть миллиард тонн нефти. Сегодняшняя добыча — 160 000 тонн в год, скоро она должна достичь 500 000 тонн; дальнейшая цель — 2 миллиона тонн в год. Месторождение по качеству сравнимо с бакинским, хотя переработка дороже, но не больше, чем гидрирными установками в Германии.

29 сентября с утра едем в нефтяной район. Сначала на большой завод в Котла-Ярве. Огромное строительство с многочисленными сооружениями, на первый взгляд сравнимо по объему со строительством бункеров для подводных лодок на Атлантическом валу…

После обеда дальше — на Котла-Ярве…»