Ноктэ

Я вынимаю небольшой пакетик с зажигалкой, а затем поджигаю рисунок, потому что никто и никогда не должен его увидеть. Если это произойдёт, то Финна запрут подальше, ибо они не поймут.

А я не могу этого допустить.

Я наблюдаю, как он горит, как сворачиваются и чернеют уголки, и позволяю ему сгореть в пламени, а пеплу развеяться над океаном.

А потом я прячу дневник в карман и иду под дождём — когда он начался? — к дому. Камни на тропе мокрые, и я несколько раз поскальзываюсь, расцарапав руки, но по-прежнему не спешу.

Дождь очищает.

Может быть, он смоет безумие.

Потому что я больше не знаю, что с этим делать.

Возможно, Финн дошёл до точки, где я уже не в силах ему помочь.

Мысль ужасает, парализует, и я обнаруживаю, что стою у гостевого домика как вкопанная, мои ноги увязли в земле, не в состоянии двигаться, не в силах перенести меня на ещё один шаг вперёд.

Дождь промочил меня насквозь, и с моих волос капает. Зубы начинают стучать, но я по-прежнему не могу пошевелиться. Паника, желание убежать подальше от дома приковали меня к земле. Это безумие, но я всё ещё не могу двигаться. Мои ноги как камни — слишком тяжёлые, чтобы их поднять.

Неожиданно передняя дверь гостевого домика распахивается, и из неё выскакивает Деэр и бежит вниз по каменистой тропинке.

Не говоря ни слова, он накрывает мою голову курткой и заводит меня в свой дом. Его футболка чёрная, шорты чёрные, его глаза чёрные, в то время как он растирает мою руку полотенцем, усаживая меня в кресло в гостиной.

— Что ты делаешь на улице в дождь, Калла? — спрашивает он, массируя мои плечи через махровую ткань. Я опираюсь на него, прижимаюсь лбом к его мышцам, его твёрдости.

Я обожаю его твёрдость.

Он сильный и настоящий, непоколебимый.

— Не знаю, — шепчу я. — Я просто… думаю, мне не хотелось идти домой.

Деэр останавливается, глядя на меня, и в его глазах проносятся сотни эмоций.

— На то есть причина?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Просто я так чувствую.

Внезапное всепоглощающее чувство. Похоронный дом показался зловещим и огромным, и я не могла пойти туда, не тогда, когда над моей головой нависают проблемы Финна, а мама ушла навеки.

— Мы тебя искали, — продолжает он, разглядывая меня и растирая, прогоняя холод с моей кожи.

— Правда? — в замешательстве спрашиваю я. — Но я не очень долго отсутствовала.

Деэр замолкает, и мне кажется, я вижу беспокойство в его глазах, но он быстро его прячет.

— Тебя не было с самого утра, — спокойно говорит он.

А разве ещё не утро?

Я смотрю на настенные часы.

Шесть вечера.

Моё сердце учащённо бьётся, громко и тяжело, когда я смотрю вновь.

Всё так же шесть часов вечера.

Как такое возможно? Я настолько была погружена в беспокойство о Финне, что потеряла счёт времени?

— Мне кажется, я схожу с ума, как мой брат, — выпаливаю я, хватаясь холодными пальцами за тёплые руки Деэра. Его взгляд смягчается, и он останавливается, его ладони такие тёплые, сухие и сильные.

— Ты не сходишь с ума, — уверяет он меня. — Просто тебе слишком со многим пришлось иметь дело. Любой на твоём месте справлялся бы с трудом. Поверь мне.

Любой бы потерял несколько часов своего времени и даже не понял этого?

— А ты? — требую я ответа. — Когда твои родители умерли, сам-то ты с трудом справлялся?

— Конечно, — уверяет меня Деэр, обхватывая мои ладони своими руками. — Как и любой другой. И на твою долю выпало больше, чем обычному человеку. Здесь ты окружена смертью, Калла. Похоронный дом, твоя мама… это тяжело. Давай назовём это так.

Он сидит рядом со мной, и я вдыхаю его, вдыхаю запах мужчины, дождя, безопасности и желания.

Я хочу его.

Вот что я знаю.

Чем больше я нахожусь рядом с ним, тем больше хочу его. Я хочу его уверенность, сексуальность, его плечи, бёдра. Я хочу его поддержки, хочу его голос, я хочу его всего.

Больше всего, чего я когда-либо хотела.

Я протягиваю холодную ладонь, снова проводя по его подбородку, как уже делала в одну из ночей. Хотя на сей раз он не останавливает мою руку. Он не мешает моим пальцам пробегать по его губам, ощущать их мягкость.

Такое чувство, что сейчас в воздухе затрещит электричество и поразит меня своей интенсивностью, но этого не происходит. Оно просто создаёт ток, который бежит от меня к Деэру и обратно, зажигая меня, заставляя испытывать покалывание в тех местах, которые я никогда не ощущала раньше.

Я с трудом сглатываю.

— Поцелуй меня, — шепчу я, жадно глядя в его глаза. Он моргает, потом пристально смотрит на меня и поджимает губы.

— Мне не следует, — тихо и с хрипотцой отвечает он.

— Всё равно поцелуй, — отвечаю я, надеясь, молясь и затаив дыхание.

И он целует.

Он склоняет своё красивое лицо, и его губы опускаются к моим — мягкие, упругие, настоящие. Я вздыхаю в его рот, в мятное дыхание, которое поглощает моё собственное, в поцелуй, который я жаждала в течение многих недель.

Поцелуй кажется настолько утешающим, настолько волнующим, настолько естественным для меня. Целовать его — всё равно что дышать. Поцелуй дарует мне жизнь.