Ноктюрн: Симфония Ночи

Это была стандартная процедура, именно так власти следили за тем, чтобы все люди ходили в церковь, номера каждого человека заносились в специальную базу, поэтому если кто-то не приходил на службу, власти тут же об этом узнавали и применяли к нарушителю серьезные меры. Лишь только мы зашли в церковь, и ступили внутрь храма, как позади себя я услышал крики и стоны.

– Ах ты старая Тварь! – заорал один из полицейский на пожилого человека, который закрывал лицо руками.

И тут же в старика полетел удар дубинкой, затем еще и еще. Старик свалился на землю, а полицейский начал его запинывать ногами.

– Получи, получи! – орал полицейский пиная беспомощного старика, – в следующий раз скотина будешь на службу приходить вовремя.

– Эй, – сказал второй полицейский, обращаясь к своему товарищу пинавшему старика, – хватит, остановись, ты убьешь его.

– А на кой черт он нужен, все равно работать уже нормально не может! Так еще и в церковь на службу, пришел не в свою смену. Его смена была в десять часов. А он пришел в одиннадцать. Видимо проспал, дурак старый! Ну и поделом ему.

Cтарика избивали, потому что он, по каким то причинам пришел на службу в чужую смену. У каждой группы людей тут была своя смена, в которую они должны были ходить в церковь на проповеди. Мы должны были ходить в одиннадцать часов утра, другие в двенадцать, ну и так далее. Опаздывать было нельзя, за каждое опоздание начислялись штрафные баллы. У нашей семьи уже было два штрафных балла. Я как-то заболел на работе и не смог выполнить дневную норму производства картонных коробок. Нам начислили два штрафных балла и приставили к нам усиленную охрану полицейских, которые следят за нами регулярно, чтобы мы и не думали нарушать правила, именно эти полицейские будили меня сегодня утром. В общем два штрафных балла на семью это не страшно, это вроде как просто вводят за тобой усиленный контроль и следят за каждым шагом, и так в течении трех месяцев, страшнее если кто-нибудь из семьи тоже заработает штрафные баллы. Вот если сумма штрафных баллов на семью достигнет семи, то тогда будет самый настоящий ад: всем урежут продовольствие и заставят работать на износ по двенадцать часов в сутки, без выходных. А это равносильно смерти, больше трех месяцев на таком ритме работы никто не выдерживал, все умирали. У семьи набравшей семь баллов штрафа, есть только один путь к спасению, дотерпеть до окончания года, потому что по окончанию года все штрафные баллы списываются. Но не так то это просто, как только урезают рацион, сразу же чувствуешь слабость и головокружение, и тут поэтому очень легко сделать хоть мельчайшую ошибку: либо опоздать на работу, либо из-за слабости не выполнить суточную норму производства продукции на заводе, да мало ли чего еще, тут штрафные баллы дают за малейшую повинность, хоть зазевайся на работе и нечаянно натолкнись на полицейского который патрулирует периметр, и все. За распределением баллов никто не следит, все стоит на усмотрение полиции, а именно главы полицейского участка: ему приходит жалоба, и он тут же начисляет штрафные баллы. Как все просто. Поэтому у полиции власть в рабочих кварталах абсолютная.

Полицейский продолжал пинать старика, старик валялся пытаясь защитить голову руками.

– Ну все, хватит уже, успокойся, – сказал полицейский со сканером, смиренно смотрящий, как на его глазах избивают пожилого человека, – эй, дед, все, вставай и проходи в церковь, – сказал он обратившись к старику.

Старик попытался встать, но не смог, и снова упал на землю, затем снова опершись руками о землю попытался подняться, из его рта текла кровь а лицо выражало невыносимые страдания, но и вторая попытка встать не возымела успеха. А это было уже плохо.

– Что ты сделал, ты кажется ему сломал ребра! Как он теперь будет работать? – обратился полицейский со сканером к своему товарищу, – теперь только один путь – добей этого ублюдка, да вызови санитаров чтобы забрали труп.

Второй полицейский подошел к старику и занес свой тяжелый ботинок над его головой. в глазах старика я увидел неописуемый ужас, от неумолимо надвигающейся ужасной смерти, но в то же время в глазах его было что-то вроде умиротворения от того что эта земная жизнь полная боли и мук наконец-то закончится. Ботинок занесенный над стариком, с силой опустился уму на голову. Послышался глухой удар. Затем еще и еще раз. Из черепа старика потекла кровь, образовав небольшую лужу темно красного цвета которая стремительно расширялась. Полицейский наносил удары ногой по голове, пока череп старика основательно не деформировался и не было ни у кого уже никаких сомнений в том, что он мертв.

Я огляделся по сторонам и увидел на лицах людей странное недоумение, а на лицах детей что то вроде интереса, кажется им было не столько страшно, сколько любопытно и даже весело. Лица людей, смотревших на это зрелище меня напугали больше чем смерть старика. Ведь не то было страшно что убили человека, а то что избиение и смерть старика занимали людей.