Ноктюрн: Симфония Ночи

Она подошла, к небольшому шкафчику стоящему у входа, и достала оттуда тряпку, затем порвала ее на несколько длинных полосок, изготовила некоторое подобие бинтов, затем подошла к большой железной фляге, где у нас хранилась вода и смочила тряпку. После этого мать подошла ко мне и протерла мне раны водой, а затем сделал мне перевязку. Бинты сидели так неудобно, опоясывая меня, кажется мешали дышать, и при каждом вздохе терлись об раны. Но через несколько минут я привык. И теперь вот так вот лежа на кровати, смотря на стену я чувствовал за своей спиной недовольные взгляды. Да комната то у нас была небольшая, да и наши то кровати стояли почти впритык, на кирпичных стенах висели четыре иконы, из мебели был только деревянный шкаф, в котором хранилась наша одежда. Вот и все. Вот так тут жили все. Был день, и скоро должен был быть обед. Обедом в выходной день нас кормили довольно просто. В определенное время к каждому дому подъезжала продовольственная машина, затем мы подходили к машине с железными мисками, в миски нам наливали еду. Двое полицейских приставленные к каждому дому следили за порядком. Вначале пищу получали живущие на первом этаже барака, а после к машине с едой выходили жители второго этажа. Поскольку мы жили на первом этаже, то мы были в очереди первые. Спустя некоторое время послышался гудок машины, подъехавшей к нашему подъезду – это означало что настало время кормёжку. Моя миска для еды стояла под кроватью. Я, перевернулся на кровати и начал предпринимать движения, чтобы до нее дотянуться. Но это было не просто, все мое тело болело от страшных ударов, во рту я чувствовал привкус крови. Но как бы тяжело мне не было, я должен был выйти за едой сам, никому из жильцов не разрешалось получать еду за кого-то другого, каждый должен был выйти сам. Не получить еду тут означало страшную беду, без еды можно было ослабнуть, и не выполнить норму производства на работе, а это штрафные баллы, а впоследствии и возможная смерть. Превозмогая боль, я потянулся за миской, нащупав ее рукой под кроватью, я потянул ее к себе. Миска было довольно старая и помятая со всех краев, не помню сколько лет она уже мне служила, довольно долго. Миски для еды тут тоже значили много, потерять миску было нельзя, потому что новую выдадут лишь по прошествии некоего времени, а если миски нет, то порцию еды будут наливать в руки. Тут все было строго, очень строго, и вся эта строгость очень походила на самые жуткие издевательства, как мне уже казалось в то время, хоть я еще не понимал кто я, и где нахожусь, но что-то внутри меня давало толчок к тому чтобы сказать себе, что все что здесь происходит не правильно. Взяв миску в руки, я встал с кровати и заковылял к выходу из нашей комнаты. Два моих брата уже вышли.

– Тык как сможешь идти? – спросила у меня мать.

– Да, наверное, – ответил я более или менее спокойным голосом.

Отец подошел ко мне и закинув мою левую руки себе за плечи помог мне передвигаться, поддерживая меня и передвигаясь со мной к выходу мелкими шагами. Когда мы вышли из нашей комнаты, я увидел всех соседей стремящихся к машине за едой. На меня все бросали недовольные взгляды. Несколько рабочих, прошедших около меня, презрительно плюнули мне под ноги. Мы с отцом вышли из подъезда барака и встали в очередь у машины. Полицейские с собаками стояли у дверей багажного контейнера машины, и следили за порядком. Два моих брата уже подошли к машине, и им в миску наливали вязкую похлебку. Когда они получили еду, они побежали обратно в нашу комнату. А перед нами с отцом стояло человек десять, поэтому надо было еще немного подождать, но мне уже очень сильно хотелось есть, а запах пшеничной похлебки будоражил мой голодный желудок. За нами с отцом в очереди стояла мать, и тоже смиренно держала в руке миску дожидаясь своей очереди. Рабочий который стоял перед нами держал за руку своего сына десятилетнего сына, который постоянно вертелся и кричал. И тут они обернулись и рабочий, которого звали 45 В, сказал обратившись ко мне с отцом:

– Вы одержимы Дьяволом, вся ваша семейка не верит в бога, вы грязные люди! – сказав это он засмеялся.

– Нехристи! – закричал его сын.

Другие рабочие стоявшие в очереди обернулись, услышав его слова и презрительно посмотрели на нас. Кто-то из детей стоящих впереди подобрал с земли камень и кинул в меня, попав мне в живот.

– Молись богу, нехристь! – закричал он, а после этого все люди в очереди надо мно засмеялись диким хохотом.

– Семейка грешников! – сказал кто-то из рабочих смотря на нас.

– Да им бы только грешить, а работать они не хотят, бездельники! – сказал кто-то другой.

В этот момент мне стало очень страшно, я почувствовал себя слабым и беззащитным и мне страшно захотелось убежать из этого страшного места, от этих злых людей, убежать куда-нибудь далеко-далеко, в другую страну, в другой мир.