Ноктуарий. Театр гротеска

– Все очень и очень просто, – продолжал он. – Наши тела есть лишь одно из проявлений энергии, побуждающей силы, приводящей в движение все объекты и все тела этого мира, позволяя им существовать такими, какие они есть. Эта движущая сила похожа на тень, но только находится она не снаружи, а внутри всех тел мира. Она проникает везде, наполняет собой все – вседвижущая тьма, сама не обладающая материей, но манипулирующая объектами этого мира, включая также и объекты, что мы зовем нашими телами… Пока я мучился от желудочной хвори в больнице, я, так сказать, спускался в бездну существования, и там чувствовал, как эта тень, эта тьма оживляет мое тело. Я слышал, как она движется не только во мне, но и во всем вокруг меня, так как звук, производимый ей, не был звуком моего тела. То был звук этой тени, этой тьмы – могучий рев живого черного океана, накатывающего на бескрайние берега и неутолимо пожирающего их, звук, ни на что больше не похожий. Ровно так же мне дано было ощутить действие той всепроникающей и вседвижущей силы обонянием, вкусом, осязанием – всеми чувствами, что есть у моего тела. Наконец я открыл глаза – я держал их зажмуренными из-за желудочной боли почти все время, – и понял, что вижу, как все вокруг меня, и тело мое – тоже, приводится в действие всепроникающей тенью, вседвижущей тьмой. С тех пор ничто не казалось мне таким, как прежде. До той ночи я и не подозревал, что нахожусь в беспрерывном прямом контакте с сущностью, которую я называю «эта тень, эта тьма».

Мои фальшивые и нереальные художественные работы были лишь свидетельством того, что я приготовил с помощью своего разума или воображения, иными словами, бессмысленными выдумками, которые лишь мешают работать нашим чувствам. Я верил, что эти творения в некотором смысле отражают природу моей личности или души, но на самом деле они отражали лишь больное и бесполезное желание что-то делать и кем-то быть, но результат подобного желания всегда оказывается фальшивым и нереальным. Как и все остальное на свете, оно оживлено той же самой всепроникающей тенью, вседвижущей тьмой, которую я благодаря агонии желудочного расстройства теперь мог воспринимать непосредственно своими органами чувств без вмешательства воображаемого разума или воображаемой личности.

Признаюсь – перед моим физическим коллапсом в картинной галерее я испытал коллапс психический, нелепый и иллюзорный, хоть тогда и казавшийся реальным, вызванный тем холодным приемом, который оказали моим художественным опытам посетители, пришедшие на открытие первой выставки. Мои работы казались им провальными, никчемными даже по меркам фальшиво-нереального мира искусства. Всем своим нутром ощутил я провал собственных чаяний. Я хотел стать художником, но посетители выставки видели мою явную неудачу в этой ипостаси. Душевный кризис спровоцировал физический сбой – и коллапс моего тела в корчах адских желудочных мук. Мое сознание и ощущение себя как личности разрушились, продолжали работать лишь физические органы чувств, благодаря которым я впервые получил шанс напрямую ощутить ту бездну сущности, которой и являются эта тень, эта тьма, что питала мое бредовое желание добиться успеха, что-то создать и кем-то стать, и оживляла мое тело в меру этого желания, как и все тела в мире. И то, что я узрел посредством органов чувств, – тень, которая обитает внутри всего вокруг, вседвижущую тьму – было столь ужасно, что мне показалось, будто я сейчас прекращу существовать. В некотором смысле, из-за того, как теперь действовали мои чувства, особенно зрение, тот я, что существовал до обморока, действительно умер – и родился новый я, с иным зрением и иным слухом. Без вмешательства сознания и воображения, всех этих бессмысленных, грезящих аспектов моей души и личности, я был вынужден видеть все сущее сквозь призму тени, их наполняющей и оживляющей. И это было невыразимо ужасно – настолько, что никакими словами не обрисовать.