Ноль часов по московскому времени. Новелла III

Мы пожелали поднятыми рюмками друг другу здоровья.

Я отпил половину… бренди действительно высокого качества… но вряд ли его почувствовал мой собеседник, резко опрокинувший рюмку.

Выдохнул пару раз, потом поискал глазами отошедшего официанта и показал ему на рюмку в смысле «еще».

— Простите, как ваше имя-отчество?

— Можно просто Дмитрий.

— Тогда и меня — Георгий, терпеть не могу всяких неравенств. Вы пейте, пожалуйста.

— Спасибо, я понемногу. Скажите, Георгий, ваш компаньон хотел как-то отметить сделку?

— Хотел. Сказал: «надо посидеть по такому случаю». Я сразу отказался, — он угадал мой вопрос: — Почему отказался? Потому что должен был встретиться у себя дома с одним человеком. Встреча не состоялась.

Тут появилась зацепка: можно спросить — кто тот человек и подтвердит ли он, что встреча была назначена, но это наивный ход, возможно, мой визави на него и рассчитывает, а «свой» проинструктированный человек уже всё готов подтвердить. Но вот, если сам он подбросит такую мысль — похоже будет на «домашнюю заготовку».

— А другим покойный предлагал сделку отметить?

— М-м, других в тот момент рядом не было.

И что-то вроде легких раздумий в его лице, вроде: сказать — не сказать.

— Он пил один, такое бывало, но очень любил компанию. Любил поговорить, сам неплохо рассказывал.

Доставили вторую рюмку.

Мы выпили.

И вышла пауза для кофе.

Пахучий, крепкий, дает ощущение силы.

Надо дома наладить из зерен хороших варить, а про баночный говорят, что он совсем не полезный.

И сок вкусный.

…

Маленькие чашечки уже пусты — пора за дело.

— И вы не знаете, состоялись ли посиделки? Юрист, бухгалтер, может быть — оба?

— С главбухом я вчера разговаривал по телефону, позвонил ему сразу после Аллы. Он в курсе был, от нее же, известие для него, сказал, шоковое.

— А ваш юрист?

— В тот самый вечер отбыл в Киев, так мне сообщила жена.

— Не уточняли — когда именно и зачем?

— Частные какие-то юридические консультации, срочные вдруг. Вернется после Нового года.

Какое-то время назад я провожал в Киев отца, поезд с Киевского вокзала отправлялся в двадцать один ноль-ноль, а от Жуковки до вокзала не больше минут сорока.

— Он поездом поехал или вечерним рейсом летел, жена не сказала?

— Она сама приехала в Москву только следующим утром из Ленинграда. Муж оставил ей записку, а подробностей я не знаю.

Убыстренная речь, плечи раздраженно подергиваются от моих вопросов, его мысли совсем о другом, но о чем именно — я уже догадываюсь.

— Георгий, правильно ли, что та сумма — два миллиона — включала и вашу долю? Почти третья часть, так?

Кулак слегка приложился к столу:

— Правильней не бывает. Но когда я об этом упомянул, мне было назидательно сказано: «Ты зря не забрал их себе сразу». Понимаете, что это значит?

Трудно не понимать.

И по нынешним временам деньги не маленькие, а тогда — с очень низкими мировыми ценами на нефть и почти не разворованной еще Россией — деньги просто громадные.

Неожиданно «сцена» напротив меня резко совсем поменялась: нервное, раздраженное лицо стало спокойным.

И голос зазвучал размеренно, без неприятных ноток:

— А знаете, Дмитрий, я не верю в эту историю с сейфом.

— Простите, не очень понял.

— Не верю, что Алле не был известен шифр. Вы с ней долго общались?

— Прилично.

— Нет впечатления, что дама просто из стали?

— Хотите сказать — она полностью рулила мужем?

— А так и было. Он женился на ней лет семь назад и сразу оказался у нее под пятой — это все замечали.

Шевелилась у меня, конечно, такая мысль насчет шифра.

— Едем дальше, — продолжал визави: — У него два раза случались приступы стенокардии, с которыми приходилось ложиться в больницу. Разве в подобной ситуации человек сам не позаботится, чтобы жена имела доступ к сейфу, где документы, и деньги иногда могли находятся крупные. Тут здравый смысл должен подсказывать, даже без давления со стороны.

Я с некоторой неопределенностью кивнул головой, но сам себе произнес: «Да, абсолютно логично».

— Тогда и сын мог иметь доступ к сейфу?

— Вряд ли, — решительно прозвучало в ответ, — парень в последние два года заметно вышел из колеи. Бросил в Менделеевском институте аспирантуру, хотя способным считался химиком, увлекся тусовками новомодными, страсть к деньгам появилась, хотел, как отчим, выйти в миллионеры. Оба — и мать, и отчим — были таким его поведением откровенно встревожены.

— А чем занимается?

— Работал, как раз, у нас в риэлтерской фирме. Но тут пожаловаться не могу — голова хорошая, быстро вникал, энергичный.

Вдруг опять прошла смена декораций — мысли недавние возвратились, и с ними — снова напряженные складки на лбу, скулы выступившие от сжатых зубов, рука вздернулась… однако вместо кулака пощелкала пальцами официанту.

— Это, практически, все мои деньги. А та часть, что по официальному договору, она почти вся заемная: друг-поляк одалживал, с которым вместе учились, сейчас он там крупный бизнесмен. Вы позволите еще по рюмке и кофе?

Очень не галантерейно было отказываться.

И разговор, явно, еще не весь.

— Простите, Георгий, а почему вы сразу не забрали свою часть?