Ноль эмоций

Я немного не рассчитала свой прыжок из поезда, поэтому идти до той станции мне пришлось чуть ли не весь остаток дня, тем более что я тащилась нога за ногу, чувствуя, как все тело ноет, словно по мне проехался танк. Или как будто меня выбросили из поезда на полном ходу.

Когда же я дошла, наконец, до нужной станции, то вспомнила, как мы с Костей завтракали на круглосуточной автозаправке, и решила перекусить там же.

В забегаловке были в основном мужчины — водители-дальнобойщики. Они без удивления разглядывали меня, быстро теряли ко мне интерес. Моего подозрения тоже никто из них не вызвал.

Впрочем, я прекрасно понимала, что пока я топаю до последней известной всем и каждому из тех, кто был заинтересован в моем деле, точки — сгоревшей деревни — мне можно было особенно и не скрываться от «хвостов», которые могли поджидать меня там, на пепелище.

Однако самое интересное должно было начаться гораздо позже — после того, как в моих руках окажутся те злополучные деньги.

Когда я поела и собралась войти в лес, прикидывая, смогу ли я отыскать в темноте дорогу до той деревушки, я выключила смартфон и сунула его поглубже в рюкзак.

Дорогу я отыскала. Местность я узнавала даже в темноте, тем более что первый раз мы с Костей тоже были здесь еще до того, как окончательно рассвело.

Теперь я шагала одна, в обратном направлении, полная решимости дойти до конца, даже если мне придется блуждать здесь всю неделю.

Отойдя от станции на приличное расстояние, я сошла с дороги и, выбрав укромное местечко в самой гуще можжевельника, при свете фонарика, то есть, почти наощупь, поставила палатку. Это оказалось несложно. Похожее устройство палаток я видела у ролевиков, и выбирая в магазине, обращала внимание в первую очередь на самые простые конструкции.

В спальник я залезла, сняв только ботинки и оставив их возле входа внутри палатки. Спать не под открытым небом, закутавшись в теплый спальник, оказалось совсем не то, что на голой земле.

Не хватало только Костика.

Я постаралась выбросить из головы все непрошенные воспоминания о том, как он обнимал меня ночью, делясь своим теплом, как хрипло пел мне в ухо свою колыбельную… Но это было не так-то просто.

У меня было странное ощущение здесь, ночью, в лесу, что я вернулась домой после долгих странствий. Мне не было страшно и не было одиноко. Я не шарахалась от каждого шороха, и хотя пистолет грелся под моей ладонью возле самого моего лица, я не могла сказать, что была тревожна или напугана. Где-то в глубине души я понимала, что переступила какой-то порог, за которым оставила надежду на тихую и спокойную жизнь. Возможно, когда заперла за собой дверь своей квартиры. А может быть, когда выскочила на ходу из поезда, показав тем самым, что не собираюсь соблюдать правила игры тех, кто мне их навязывал.

От воспоминания о моем полете из поезда у меня в животе сжался какой-то комок, от которого было как будто даже слегка щекотно. Вот что значит выброс адреналина, на который так любят «подсаживаться» всякие экстремальщики. Неужели и я из таких? Судя по рассказам Кости, до моего участия в поджоге многоэтажки я вела жизнь тихую и благопристойную, мало чем отличающуюся от обыденного существования остальных обитателей моего мирка. Получается, костино вмешательство помогло мне «раскрыть» в себе новые склонности и способности?

От этой мысли поскорее захотелось избавиться, так она меня смутила и даже возмутила. Я дернулась и попыталась перевернуться на другой бок, забыв, что все мое тело сейчас представляло один сплошной синяк, и уложить его в удобное положение на жесткой «пенке» было нелегко. Я долго ерзала и возилась, ругая себя за то, что не лежалось мне на ровном месте.

Угнездившись и вновь переложив под руку заряженный пистолет, я попыталась приказать себе спать, но мысли о Косте снова не давали мне покоя. Мне казалось, что мне было бы легче перенести тюремное заключение, чем ему, и то, что я сейчас прохлаждалась на природе, а он оставался за решеткой, казалось мне не совсем справедливым.

Наконец, я спросила себя, почему вообще об этом думаю. И почему это не дает мне покоя? Ведь он, по сути, был преступником, злодеем, он встал на этот путь сразу после армии, и то, что он делал, унесло или искалечило многие жизни.

И если мне удастся добраться до денег и улизнуть, передо мной отроются такие широкие возможности, что голова просто шла кругом. Как ими распорядиться — вопрос. Впрочем, до этого еще далеко, и как оно там сложится, леший его знает.

Я снова завертелась на месте, когда поняла, что никакие разумные доводы не помогут мне убедить себя вычеркнуть время, проведенное с этим невозможным, неправильным, ненормальным, но от этого не менее желанным мужчиной, из моей нынешней жизни.

И прав мерзавец Герасимов, ох, прав, считая, что поступки говорят о человеке больше, чем даже мысли, которые тот сам себе думает.

Я заснула в надежде, что мне приснится Костя Щелкунов, единственный человек, ради которого я готова рискнуть всем, что у меня есть.